Д. И. Менделеев в Приладожье

Вернуться в библиотеку

Вернуться к путешественникам

Н. А. Костяшкин

Печатается по: 

Валаам в жизни и творчестве замечательных людей

М., 1999.

В феврале 1999 года Дмитрию Ивановичу Менделееву исполняется 165 лет со дня рождения. Имя нашего великого соотечественника широко известно во всем цивилизованном мире. Оно находится в одном ряду с такими именами, как Галилей, Ньютон, Эйнштейн.

Открытый им Периодический закон является ключевым в теории вещества XX века. Но как и все гении мирового масштаба, Д.И.Менделеев был личностью многосторонней, горячо любившей свое Отечество. Д.И.Менделеев — второй, после Ломоносова, человек России по роли и значению в научной и общественной жизни. Об этих-то мало известных человеческих качествах ученого и патриота и хочется рассказать. Речь пойдет прежде всего о конце 50-х и особенно начале 60-х годов XIX века, когда молодой Менделеев начинал свою научную деятельность и как он волею событий был связан с Финляндией и с Валаамом.

14 апреля 1859 года 25-летний приват-доцент Петербургского университета, магистр химии Д.И.Менделеев для подготовки к профессорскому званию отправляется в Европу. Из всех университетских городов, он выбирает Гейдельберг, где много и плодотворно работает. Создается знаменитый гейдельбергский кружок, ядро которого составили Менделеев, Сеченов и Бородин. Этот кружок в дальнейшем оказал большое влияние на развитие отечественной науки. Дмитрий Иванович ведет интенсивную духовную жизнь, много совершает путешествий. Достаточно сказать, что из 22 месяцев, проведенных в этот период за границей, 5 месяцев и 20 дней были проведены в путешествиях. Он посещает музеи, театры, выставки. Радуется, что легко ориентируется на художественных выставках ("как дома"). Менделеев в курсе всех литературных новинок — прочитаны только что вышедшие «Обломов», «Дворянское гнездо», «Записки из мертвого дома», романы Жорж Санд. Он знакомится с «Колоколом» Герцена. В русской колонии Гейдельберга среди молодых ученых кипит духовная жизнь. Одно время существовало нечто вроде литературного общества под названием "Арзамас". О жизни этого периода много узнается, из так называемого Гейдельбергского дневника[1], хотя это можно принять только условно, ибо из года с четвертью, когда велся дневник, на Гейдельберг приходится только полтора месяца. Название "гейдельбергский" закрепилось, очевидно, потому, что дневник был начат в Гейдельберге, а именно 1 января 1861 года. Остальное время дневника вплоть до 7 апреля 1862 года - это события в Петербурге. Дневник писался в один из важнейших и переломных периодов в жизни и деятельности Д.И.Менделеева. Он является прекрасным материалом, чтобы проследить процесс формирования личности ученого.

Это было время напряженного и плодотворного творческого труда и тяжелого материального положения. Это было время успехов и неудач, достижений и потерь, время одиночества, неудовлетворительного состояния здоровья и поиска личного счастья. С одной стороны, достаточно отметить, что по приезде в Петербург научная общественность признала его теорию о пределах; в небывало короткий срок, менее чем за четыре месяца, написана книга «Органическая химия» (в 500 страниц) и сдана в печать 18 июня 1861 года. Книга, получив в мая 1862 года полную демидовскую премию, составила Менделееву имя в России (по его собственному признанию). Но это и время духовного кризиса молодого ученого. Гейдельбергский кружок распадается. Этому способствовали трагические обстоятельства: химик В.И.Олевинский отравился на почве любовных неудач, Л.А.Беккерс тоже покончил самоубийством на личной почве, еще раньше умерла А.П.Бруггер. Химик В.Савич скончался молодым в 1862 году, Н.Житинского товарищи обвинили в воровстве. В записной книжке Менделеева в январе 1862 г. встречаются такие слова: ''...что же станет с Бородиным и со мной? Мы ведь там соединились вместе".

Дневник пестрит жалобами не нездоровье, усталость, одиночество и материальную нужду. Неудачи преследуют и в личной жизни. Известно, неудавшееся сватовство Д.И. к Софье Марковне Каш в 1857 году. Неудачные отношения в Гейдельбурге с немецкой провинциальной актрисой Агнесой Фейхтман (дочка Роза) и как следствие большие долги (1860 г.). Неровность отношений и колебания в отношениях к своей будущей жене Феозве Никитичне Лещевой. От всего этого Дмитрий Иванович спасается только в напряженном труде. В дневнике от 25 марта 1861 года он пишет: "Пошло и однообразно течет жизнь. Труд, один труд только и освещает эту пошлость".

Большой интерес представляют сформулированные Дмитрием Ивановичем принципы жизни, которым он старается следовать всю жизнь. Этими мыслями собственно и начинается дневник:

"Я должен чаще вспоминать:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты твои,

Пускай в душевной глубине

И всходят и зайдут оне,

Как звезды ясные в ночи.

Не умничать, когда ясно говорит внутренний голос воли. Не предаваться желанию, когда ясно говорит против него ум.

Знакомых много не иметь.

От женщин подальше...

На шатком и бесследном пути слепого опыта и наблюдения нет границы ошибкам...

Наблюдения и опыты, направленные мыслью и охраненные знанием, - нет границы в достижении истины[2].

Интересно, что Ф.И.Тютчев был одним из самых любимых поэтов Дмитрия Ивановича. Особенно он любил его знаменитое "Молчание", которое без волнения не мог произносить и по случаю в кругу близких и родных недурно декламировал. Этот девиз, как принцип углубленности и сосредоточенности в поиске истины он пронес через всю жизнь. В дневнике этот принцип практически переосмысляется в установку повседневного поведения. "Надо молчать и дело делать, надо нравственную силу увеличивать, а не выбалтываться - на то много силы тратится... Чем больше будем толковать, тем больше делу прогресса повредить..." (запись от 12 октября 1861 года).

Этим девизом открывается и знаменитая книга Д.И.Менделеева "Заветные мысли", написанная спустя 42 года, т.е. в 1903 году.

Дмитрию Ивановичу импонирует основная мысль поэзии Тютчева о единстве человека и природы. В другой своей работе в "Письме о заводах", Дмитрий Иванович пишет: "Законы геометрии и истории одинаково естественны. Тютчев понимал это:

Дума за думой, волна за волной -

Два проявленья стихии одной".

Каждый по себе знает, что в самые ответственные и тяжелые моменты жизни сосредоточенный и упорный труд носит исключительно спасительный и уравновешивающий характер, как, впрочем, и всегда. Именно такое положение и было характерным для молодого ученого 1861—1862 годы. Однако для плодотворной творческой работы помимо сосредоточенности нужны были и впечатления. А это могут дать только поездки и путешествия. Кстати, в поездке на Валаам Менделеева могли подвести: профессор С.С.Куторга и П.А.Пузыревский, которые бывали там.

И Менделеев решает поехать в путешествие по Ладожскому озеру и по Финляндии. Такая поездка могла его встряхнуть, оживить, придать новые силы. Готовится он к ней серьезно и загодя. Еще 5 марта 1861 года пишет: "С Ильиным и Радловым к Пузыревскому. Хотим в Финляндию ехать.. А потом об нашей бедности - то речь зашла и тяжко так стало — мочи нет, чуть не плакалось, право». 30 марта — «Описание Финляндии достал». 3 апреля—«...почитал о Финляндия — славная книга»[3]. 18 июня сдается в печать "Органическая химия" и Дмитрий Иванович отправляется в давно задуманное путешествие. С 26 июня по 5 июля 1981 года Менделеев совершает своего рода 10-дневную финляндскую «кругосветку»: посещает Коневец, Валаам, Сердоболь, Рускеала, Иоенсу, оттуда на лошадях и пароходах в Лаурицала, Выборг и, наконец, на пароходе в Петербург.

Поскольку в прессе, да и в многочисленных биографиях и жизнеописаниях Менделеева эта поездка практически не освещалась, а только упоминалась, считаем нужным дать весь текст дневниковых записей поездки, которые представят, как нам кажется, несомненный интерес для жителей Приладожья. Текст дается по Гейдельбергскому дневнику (стр. 151—157 Научного наследства) с некоторыми примечаниями.

26 июня

И вставал в 6 часов, чтоб поспеть на пароход, в Валаам[4] идущий. И встал, побрился и в 7 1/2 был уже на пристани. Сосчитал — есть в кармане 50 руб., можно, значит, погулять. Досадно было, что поехал только в 9 часов, и так на винтовом корабле 44 дошли до Шлиссельбурга так часам к 2-м. Я спал почти все время - и прекрасно чувствовал себя, слабый такой... В Шлиссельбурге помогла немного содовая вода. Вид Ладожского озера на первое время немного перенес меня в былое, в эти Laga Maggiore — вода, лодки, но нет гор и ширина огромная. Направо, на острову, крепостница, налево — куча судов, маяк и даль. Спать опять залег лишь только сел на живой наш пароход «Чайка» и все время на нем проходило в том, что чай пил, ем и спал. В час с 1/2 ночи дошли до Коневца. Пароход наш "Чайка".

27 июня

Свежо, ещё солнце не встало, и светло, на озере рябь, купцы со мной пошли и тихо так, покойно. Завидно этим монахам, право, обошли мы монастырь направо, мимо гостиницы и прошли в лес, где через 1/2 часа увидали и глыбу гранита — Конь-камень. Потом часовенка, подошли, кругом все сосны и сосны, мох, камни. Прямо от Конь-камня лестница, и пашней пошли в скит. Часовенка там и какой-то деревянный крест, от которого отрезывают, чтобы лечиться, кусочки. Вид от церкви скита дивный был. Всю даль — солнце, и озеро, и монастырь под горой и лужайки видны. Отдыхаешь душой. Пришел пароход («Валаам») и на нем Ходнев[5] и Петрушевский[6]. Поболтал с ними. Они отошли в Кексгольм, а мы в 8 1/2 в Валаам. Подходя к нему, нас захватил туман, но у самых островов он разошелся. Это группа куч гранита, обросших соснами с обвалами и обрывами. Церкви, кресты и заливы и проливы, темень леса, вид берега — чудо. Пролив, в котором проходили к монастырю, очень красив, налево была церковь, которая скопцом построена, — отличная. Сбегал в монастырь, теплынь, кучи народа — скоро здесь праздник. Купил фотографийку[7], монахи снимают. И в Сердоболь. Поспал, поел и встал перед новым началом шхер. Славные места. Хорошо бы в Питкяранту съездить, да дорого. Рублей 5 будет стоить. Хочу уж к Иоенсу ехать. Лучше будет. Нет еще «Валаама», парохода, — верно, туман его задержал в Кексгольме. Встретил наконец их всех — не хотят ехать ни в Питкяранту, ни в Иоенсу — и время нет и дороги мешают. Поехал тотчас до Рускеала 30 верст. Вечер был. Солнечно во всю ночь. Везут отлично с горы на гору, озера, бугры гранита, однообразно, а не устается, потому что не равнина и гнутся все очерки. Наколотила езда-то хорошо. В Рускеала вид славный. Остался ночевать.

28 июня. Рускеала - Иоенсу

Как встал — попил чаю, потом поел земляники, короб которой купил за 3 к. Чувствовал себя уже отлично, и весело так стало — недаром ездил. Погода прелестная. Должно быть, ночью дождь шел, что всю дорогу пыли не было. Сходил на ломки серого мрамора — так около версты от гастгеберства. По боку, когда шли к ломкам, все мраморная гора. Обошли ломки и очутились в яме, сажень так с 10 будет. Внизу вода, вверху все серый мрамор и груды щебня под ногами. Тот, который направо, мягок — ножом резать можно, а тот, что налево, твердый, красивый. Около жгут известку в грубых печах.

Дали мне дрянную лошадь, мальчика, который не знал дороги и вывалил раз, так что насилу лошадь подняли. Эти 22 версты ехали с 11 ч. до 3-х. А там везде хороших лошадей давали. Но трясло страшно. Везде что-нибудь да ел. То землянику, то простоквашу, то чаю, то кофе и уже вечером отлично чувствовал себя. Думать почти ни о чем не думаешь определенного, а так доволен всем. Особенно приятное расположение духа началось на станции Киемие посредине дороги от Рускеала к Иоенсу. Отличный вид. Холмы, вдали цепь гор, мимо холмов ближних просвечивает озеро, за ним и перед ним обработанные места, хороший лес — все это вместе отлично. Много теней и планов, и плодородно. Аптека в дому. Кофе, сливки, масло дали славные. И таратайку дали совсем другую — рессорную, славно было 18 верст ехать. Сам правил. Мальчик сзади. Солнце садилось. Хотел я в Киемие ночевать, да сказали, что едет пароход завтра рано — потому и поехал. На остальных станциях уж по-русски никто. И солнце зашло, туманы начались, кутаешься во что есть, а взято-то со мной всего блуза да пальто. Скатишься с горки и въедешь в туман — жутко. А с горы по бокам точно озера эти туманы. Точно озера — только разреженной, растворенной в воздухе воды. Последняя станция, 9 верст скверно и сидеть было и холодно, так что приехал да вином ноги потер и заснул в 4 часа или 3. Солнце взошло уже в 2 1/4. Это, кажется, самое северное место, на котором я был до сих пор. Подъезжая к Иоенсу проехал два моста, идущих чрез реку. Соединяющих Северные озера с Сайменской системой.

29 июня

Встал тяжело в 12 часов, а день было легко и отрадно. Парохода нет, говорят, будет завтра. Как то ни было, а поеду на нем, хоть и проживу для того три дня здесь. Ведь затем и ехал, чтобы отдохнуть. И недаром. Аппетит, пищеварение - все хорошо, оттого ли что потрясло - и расположение изрядное.

Иоенсу.. Погулял по острову, что между двух рек, жара... Отыскал бутылку вина красного и пообедал. Не скучно, хоть никто не говорит и очень мало говорят по-русски. Поспал, погулял и повалялся на траве после обеда. Экая отрада. Вот отдых. Пьянчуга какой-то приставал, да хорошо позвал пока кого-то, который по-русски говорит — с ним и поболтал. Чай весь. Простокваша чудо. Вечер, свет какой.

30 июня

Встал утомленный, потому что целую ночь они там ревели. Особенно один так и заливался хохотом. Уж готов был совсем ехать, да хорошо, что удержался. Рассудил, что будет дешевле. Погулял, покупался. Экая ширина. Рыбу поудил — да ничего не поймал. Вечером кончил свой чай, который так вкусен был, и табак тоже кончил. Спал после обеда и опять, значит, ночь буду плохо. Скверно, что бумаги не взял с собой. Писал бы.

1 июля. Пароход по Сайме.

Разбудил меня один говорящий по-русски и говорит, что пароход идет. Скорей купил сигар и вина, чаю не нашел. Добыл белый хлеб. 5 барок везет пароход-то. И с лесом. Говорит по-русски только машинист. Нашел здесь одного пассажира — синяя фуражка — тоже в Выборг едет и по-русски говорит. Идем на Пихаселья. Вышли в 8 часов. Чай отличный, да мало, да рыбу соленую, и белый хлеб был.

На пароходе «Sovinto». Места есть картинные. Островки, повороты, вехи, купола островов заросли деревьями, очень красиво. Делать-то нечего, жаль. Если б была книга или бы бумага была — писал бы, читал бы. Сейчас на закате, а здесь закат в 10 часов, наслаждался чисто фламандской сценой. Ужинали матросы. Перед трубой рулевой стоял за рулем, к нему подъезжали мальчики, которых взяли прокатиться. Кругом матросы все в рубахах, чухонские лица, бросаться стали, а повариха старуха плавно так ходит со своей простоквашей. Закат, острова. Нас накормил чай.

2 июля

Встали мы только часу в 6-м вечера, чтоб дров брать, около деревни Варпаранда, не доезжая Нейшлота. Местность очень красива. Лесистые острова, зелень кругом. И вода бурая, правда, но масса и разнообразие местности очень хороши. К пароходу подъехала большая лодка. Сегодня праздник, так народ едет в кирки. На корме сидел славный финн в шляпе, чисто одет, такой спокойный, полный достоинства, милый, добродушный. Девки, бабы, дети, мужики с лодки вышли на пароход позевать. Я с комиссаром поехал с ними в деревню. Нас зазвал один финн, высокий такой, доброе лицо, улыбается. И хорошо, что поехали от этого постоянного шума хоть на минуту. Вплотную подъехали к каменному берегу и пошли версты полторы по лесу и пашням, к дому высокого финна. Как чисто у него все. Девка славная у него там. Две больших комнаты — одна, видно, жилая, а другая — парадная. Книг много. Ребенок в корзине на круглых подножках.

Слепая старуха его качала. Дали нам простокваши, какой-то каши и отличного масла. Цены не хотел назначать, и как дали по 10 коп., остался очень доволен и сигарой угостил. Только что успели они кадушку простокваши наполнить и вынести ее — как два свистка такие грубые, смелые — повестили, что надо на пароход спешить. Дошли до берега — только и есть, что большая лодка, насилу вчетвером стащили. Бабы подоспели и принялись грести — взопрел от этой славной работы и зато хорошо ехали. За мыском стоит наш тяжелый зеленый пароход. Подняли якорь и в путь. Идем примерно по 5 верст в час — немудрено, ведь 5 барок с дровами прицеплено к маленькому пароходу. Поели потом земляники со свежим молоком и наслаждались славным вечером. Пили чай наверху, и что за прелестный закат был тогда. Это близко к Нейшлоту. Налево (восточ.) берег скалистый, бухтами оброс, все переходы, изгибы. Солнце село такое красное, а все облака оделись медным, фиолетовым цветом. Были чудные, легкие, возвышающие минуты. Добрались и до Нейшлота. Старая крепость его на острове — на камнях Шильон — тот же стиль и те же облупившиеся стены, и тот же камень. Нас высадили и мы пошли по горке в город. Проходя, как взобрались на холмик, — вид чудо как хорош. Все это в 11 часов вечера, но он светел как день — ведь солнце не видать всего только 4 часа. Пошли мы по этим широким почти пустым улицам к гастгеберству — спросить папирос. Дал он папирос — которые стоят 11 к. за 25 шт. и попросил 75 к.— я, конечно, и дал. Прошли чрез быстрый проливец, шириной всего сажень 6—7 будет, и последняя барка сломала руль об камень. Для того останавливались.

3 июля

Уже и свыкся с этой жизнью, уж и скучать перестал, и довольно этого кофе и черного хлеба с маслом, соленой рыбы, сыру. Можно скоро и совсем привыкнуть. Не удивил меня машинист, сказавши, что ему вовсе не скучно. Здесь идиллия, право, — как-то он просто, без командования, относится и к 7 мальчикам, и к матросам, и ко всем он ровен. Это простота финского характера. В них много достоинства и простоты. Все каменные острова и озеро точно река. Мы то и дело по выбеленным камням направо и налево сворачиваем. Путь от Иоенсу до Лаурицал водой 306 верст и землей 240. Говорят, 7 раз компасная стрелка описывает полный круг на пути этом. За дорогу берут всего 3 рубля. А каюты две славные - большие. Нам обоим по каюте. Поедем вместе с этим комиссаром. А много удовольствия доставляет подзорная трубка, которую взял с собой. Разговор тоже сокращает время. Хоть говорят они мало по-русски. Мои рассказы про швейцарские горы особенно интересовали слушателей. Вечером дождь был уже и не та прелесть, что вчера при закате. Тогда даже и матросы все притихли и что-то напевали несколько голосов. Мне припомнилось "Caro mio ben". А сегодня не то — в карты стали играть. За дровами вновь останавливались — но деревни близко не было, а потому не погуляли.

4 июля. Лаурицала. Выборг. Петербург.

Встал в 2 часа — душно и, главное, глазам больно в каюте. Да, плохи мои глаза — не жить мне долго. Часу в шестом утра подошли к Лаурицала. Стало крепко тяжело, когда вспомнил я то время, что провел здесь с Сонечкой, когда еще и женихом не был. Помню, мы шли из гастгеберства к дамбе и там сидели вечером. Моряки хором и она пела. Помню, дал слово, любуясь этими местами, и исполнил, быть здесь. Но и рад, что приехал, что можно было здоровый кусок съесть, надоела уж еда пароходная. Переход от грустного прошлого к брюшному вопросу - живут как-то вместе, бог их знает - уж видно такова природа. Лошадей мы взяли только до Кексгольма — всего 5 верст. Вез по берегу — местами проглянет Сайма с ее островами, синяя - что твое Lago di Como.  Да, виды тут славные. Особенно в самом Кексгольме. Тут крепость земляная, арестанты, на мыску. Мы ходили туда - любоваться озерами. Поели, и в таратайку. Всего до Выборга 51 верста. 3 станции переезда. По гористой дороге есть очень хорошие места. Особенно одно темное, скалами окруженное озерко напоминало мне что-то. Если бы здесь были высокие горы. На последней станции нашли русскую хозяйку. Голова болит, верно, от жары. Проглянул синий морской залив и замок Выборга. Приехал усталый, тяжко, душно. Сейчас пошел купаться в море. Отлично там купаться.  Волны  ходили,  за валом  это  каким-то  было.   Пробыл дольше, чем обыкновенно, купаюсь - тепло аж очень. А пришел все-таки усталый, с головной болью, тяжко - это, конечно, оттого, что не спал эту ночь. Поел немного и не мог не поехать в Mon Repos. Да и как было не поехать, когда с ним связано воспоминание о чудных днях. Нашел я и ту китайскую беседку, куда ходили с ней, и эту березовую хижину, где надписали имена, - я их не нашел. "Желтые цветочки" - скажите. Да, и не стыжусь я их. Слава Аллаху, хоть брюхо требует бифштексу, хоть глаза слабеют, а еще не простыло понимание особого настроения тех времен. Это дорогое время - не забуду. Прошли муки, следовавшие за ним. Исходил математически весь сад, и дома тотчас в 9-м лег спать. Останавливался я в Hotel Viborg.

Ничего нет в мире великого, поэтического, что бы могло выдержать не глупый, да и не умный взгляд, взгляд обыденной жизненной мудрости. "Для камердинера нет великого человека"

5 июля

Утром часов в 6 кофе напился и на пароход. Долго ждал я на нем. В 8 ч. идет. Отличный это пароход — Виктория — ничуть не качает, хотя ветер и был сильный. Ничего особенного до обеда. При конце обеда в 2 2/4 проходили Кронштадт - я, кажется, первый раз увидел его. Сооружение громадное...



[1] Научное наследство Том второй Издательство Академии наук СССР. Москва. 1951 г., стр 83-294 

[2] Все эти мысли перекликаются с заветами матери ("настаивать в труде, а не в словах и терпеливо искать божественную или научную правду..."), которые Дмитрий Иванович считал священными. Все это высказывается в посвящении Марии Дмитриевне. Дмитрий Иванович в своей книге "Исследования водных растворов по удельному весу'', вышедшей в 1887 году, т.е. это было действительно его жизненным правилом.

[3] Возможно это была книга учителя Менделеева, профессора Степана Семеновича Куторги (1805-1861 гг.), автора "Геолог-путеводителя но финляндским берегам и островам Ладожского озера и Финского залива", СПб, 1851.

[4] Из этого видно, что одна из целей путешествия — это посещение острова Валаам Интересно, что с Финляндией Д. И. Менделеева связывает много. Прежде всего в научном плане Еще в студенческие годы первые научные опыты Менделеева связаны с минералогией Финляндии. «Химический анализ финляндского минерала ортита» (1855 г.) был сделан так отлично, что, напечатан (на немецком языке) в издании минералогического общества — записано в отчете профессора С.С.Куторги. Это была первая публикация Менделеева. Другой студенческой работой является «Анализ и кристаллографическое исследование пироксена из Рускеала в Финляндии». Все работы проводились под руководством С.С Куторги. Что же касается Валаама, то о нем, его строении и геологических особенносгях Менделеев писал уже в 1857 г., рецензируя одну из работ но геологии С С Куторги в «Журнале Министерства просвещения» в разделе «Новости естественных наук» в параграфе «Горные породы Финляндии»: «Серый сердобольский гранит (из Sortavala) и гранитная гора острова Валаама на Ладожском озере принадлежат по мнению г-на Куторги, также к выкидным горным породам». Во-вторых, в Финляндии в местечке Икати-Гови летом 1865 г. молодой приват-доцент Д И Менделеев проводил свой первый отпуск, а потом, так же летом 1856 г, в Лаурицала Д И Менделеев приезжал со своей будущей невестой Софьей Марковной Каш. 

[5] Ходнев Алексей Иванович (1818—1883 гг) — химик, профессор в Харькове с 1859 г,, автор «Тайны неба и земли (история всех явлений Природы)» — 1877 г., секретарь Вольного экономическою общества, противник Менделеева по экономическим вопросам.

[6] Петрушевский Федор Фомич (1828—1904 гг.). Оригинальная личность. 53 года литературно-преподавательской деятельности, крупный физик, работал в области электричества и магнетизма, оптики и цветоведения, проявлял интерес к вопросам технологии живописи, преподавал 42 года в качестве профессора в Петербургском университете, основатель физического общества в России, на протяжении почти 30 лет бывший неизменным ее председателем, главный редактор (с 1891 г) по раздел) точных и естественных наук Энциклопедического словаря Эфрона и Брокгауза, страстно любивший искусство, живопись, сам был весьма хорошим пейзажистом Можно предположить, что в его архиве, находящемся в ЛГУ, имеются картины с видами валаамской природы Много помогал художникам Дело в том, что Петрушевский сильно огорчался непостоянством употребляемых красок и происходящей вследствие этого порчей картин Желая прийти на помощь своим товарищам по искусству, Федор Фомич занялся изучением красок и различных масел с физической стороны. Эта работа продолжалась много лет и, хотя к сожалению, осталась незаконченной, но тем не менее дала некоторые результаты, весьма полезные для художников На эту тему написаны две работы. Федор Фемич написал ряд статей, посвященных вопросам изобразительного искусства (например, статья "Мотивы финляндской природы в 1885 г"), где Валаам характеризуется как место Паломничества молодых художников, особенно в 60-е и 70-е годы XIX века. Сам неоднократно бывавший на Валааме. Федор Фомич запечатлел остров не только в словах, но и в красках. Последние годы жизни Петрушевский был занят составлением книги «Об изображении природы в живописи и литературе». Не сомневаюсь, что Валааму там отведено соответствующее место.

[7] Эти фотографии видов Валаама находились в коллекции художественных альбомов Д.И.Менделеева.

 

Вернуться в начало

Вернуться к путешественникам

Вернуться в библиотеку

Главная страница История Наша библиотека Карты Полезные ссылки Форум
 

"Кирьяж" Краеведский центр п. Куркиеки. 

 

Авторы:   Петров И. В., Петрова М. И.

E-mail: kirjazh@onego.ru