КАРЕЛЫ И КАРЕЛИЯ В XIII—XIV ВВ.

вернуться в оглавление

XII—XIV вв. — важный этап в истории Карелии и карель­ского народа. Именно тогда зародилась и окрепла истори­ческая дружба карел с великим русским народом. Карелы вместе с русскими людьми борются за общие интересы, за независимость родных земель. Войдя не позже XI — XII вв. в состав Новгородской феодальной республики, карельский народ с тех пор навсегда связал свою судьбу с судьбой Руси и ее народа.

В дореволюционное время науки по истории Карелии и карельского народа не существовало, ее создание явля­ется заслугой советских ученых. Используя материалы письменных источников, данные археологии и языкозна­ния, а также положительные результаты работ финских исследователей, советские историки (преимущественно за последние 40—50 лет) разработали основные проблемы ранней истории Карелии и ее населения[1].

Благодаря многолетним исследованиям крупнейшего советского финно-угроведа Д. В. Бубриха, его учеников, ряда археологов и историков, удалось в основных чертах проследить сложный путь этнической истории карельского народа[2]. Стало ясно, что современный карельский народ сложился сравнительно поздно, в XVII — XVIII вв., в ре­зультате слияния этнических компонентов, восходящих r двум родственным, но разным прибалтийско-финским племенам — кореле и веси. Соответственно с этим приня­тый в современной научной литературе термин «Карелия» для XI — XVII вв. распространяется на всю территорию, населенную тогда и карелами, и весью с ее северными ветвями — людиками и ливвиками: это и территория со­временной Карельской АССР, и Карельский перешеек, и земли, ныне входящие в состав восточной Финляндии.

В рассматриваемый период территория, населенная весью, носила название «Обонежье». Она охватывала земли между Онежским и Ладожским озерами и к северу до Белого моря. Подвластная Новгороду, но лежавшая вдали от него, эта территория почти не затрагивалась борьбой Новгородской Руси с ее внешними врагами. По­этому в настоящей книге развитие событий в Обонежье почти не будет рассматриваться.

В центре внимания автора — народность корела и ос­новная территория ее проживания — Корельская земля, охватывающая Карельский перешеек, северное Приладожье и пространства к северу и к западу до реки Кюмийоки (расположенной в 130 километрах от современ­ного Выборга, в восточной Финляндии). По имеющимся данным, именно здесь скорее всего сформировалось в пред­шествующие столетия племя корела со своей ярко выра­женной материальной и духовной культурой[3]. В XIII в. здесь жила основная часть карельского племени. Имен­но отсюда карелы заселили огромные пространства Севе­ра — от западного побережья Белого моря до северной части Ботнического залива. Северная Карелия в XIII — начале XIV в. была вне политической борьбы Руси и Шве­ции и поэтому тоже не будет рассматриваться в данной книге.

В XIII — начале XIV в., по имеющимся (весьма небо­гатым) сведениям источников, у карел происходил процесс распада родоплеменного строя и формирование классо­вого — феодального — общества. Переход к феодализму проходил под воздействием более развитой в экономиче­ском и социальном отношениях Новгородской земли (где феодальный строй существовал уже с X — XI вв.). Но но­вые общественные отношения не были навязаны Новгородом: на Корельскую землю не распространилось рус­ское феодальное (боярское) землевладение, феодальный строй объективно вызревал в недрах самого карельского общества[4]. Процесс перехода к новой общественной фор­мации обычно происходит длительно, точная дата окон­чания одной формации и начала следующей не может быть определена. Вместе с тем ряд данных начала XIV в. говорит о наличии на Корельской земле крупного частного землевладения, которое могло быть только феодаль­ным[5]. О происходящем переходе к классовому общест­ву свидетельствует и появление в Карелии к концу XIII — началу XIV в. первого города — Корелы (возникновение городов — явление обычно сопутствующее установлению классового общества).

Вопрос о политическом положении Корельской земли, о характере ее отношений с Новгородом в XII — XIII вв. вызвал длительную дискуссию в исторической науке. С позиции дореволюционных русских, а позднее — совет­ских ученых, карелы издавна находились под властью Древней Руси, а с XII в. — под властью Новгородского государства, являвшегося составной частью федерации русских княжеств периода феодальной раздробленности и охватывавшего огромные пространства севера Восточ­ной Европы.

Финляндские буржуазные историки, начиная с осно­вателя финляндской буржуазно-националистической ис­ториографии Ирье Коскинена, выдвинули другую теорию, по которой Карелия в XII—XIII вв. не находилась в за­висимости от Новгородской феодальной республики, и ка­релы в этот период являлись лишь союзниками новгород­цев[6]. В пользу своей концепции финляндские ученые при­водили следующие доводы:

1) В перечне новгородских «волостей», содержащемся в договорах Новгорода с князьями[7], не упоминается Ко­рела (Карелия).

2) В договоре Новгорода с Ганзой и Готландом 1262 — 1263 гг.[8] содержится указание, что новгородцы не берут на себя ответственности, если с немецкими купцами что-либо случится на территории Карелии[9].

Аргументация финляндских историков была подверг­нута критике советскими учеными С. С. Гадзяцким и автором настоящей работы, а также финскими исследова­телями X. Киркиненом и Э. Кууйо[10].

Несостоятельность первого довода установил С. С. Гадзяцкий, который в своих исследованиях показал, что в пе­речне новгородских «волостей» (т. е. новгородских вла­дений) не упоминается не только Корела, но и такие бес­спорно подвластные Новгороду племена, как водь и ижора. Изучив все письменные известия о води, ижоре и кореле XI — XIII вв., Гадзяцкий пришел к выводу, что Водская и Ижорская земли и Карелия не были «волостями», а входили в состав собственной территории Новгород­ского государства (подробнее об этом будет сказано ниже).

Необоснованным оказался и второй довод финляндских ученых, которые не учли особенности новгородской поли­тики в землях подчиненных племен. Взаимоотношения Новгорода с многочисленными племенами, входившими в состав Новгородского государства, носили особый, специфический характер[11] и принципиально отличались от колониальной политики Швеции, Дании и рыцарских ор­денов в Прибалтике. Новгородцы на подвластных землях не ломали исконный уклад жизни, не учреждали сразу своей администрации, не строили замков и крепостей, не вводили свои войска и т. д. Для Новгорода было доста­точно, чтобы племя признало себя зависимым и согласи­лось на уплату дани; никаких иных форм подчинения новгородцы не требовали. Племя сохраняло свое родоплеменное управление, которое самостоятельно разреша­ло все внутриплеменные дела.

Если учесть эти особенности новгородской политики, свидетельство договора 1262 —1263 гг., на первый взгляд подтверждающее «независимость» Карелии от Новгород­ского государства, также может быть без труда разъяс­нено. Новгородцы отказались брать на себя ответствен­ность за безопасность купцов в Карелии, так как здесь не было новгородской администрации и новгородских войск и Новгород не мог обеспечить охрану купцов в слу­чае нападения на них местных жителей[12]. Взаимоотноше­ния с немецкими купцами были внутренним делом карел, в которые новгородские власти не вмешивались. Таким образом, подвластность Корельской земли Новгороду не мешала карелам сохранять в основном свой исконный уклад жизни.

Отсутствие на основных карельских землях русских гарнизонов и поселений показывает, что власть Новгород­ского государства над Карелией опиралась на какие-то силы внутри местного населения. Поскольку у карел в XII — XIII вв. продолжал существовать родоплеменной строй, находившийся в стадии разложения, и вызревания классовых отношений, господство внутри племени сохра­нялось в руках племенной знати. Новгороду было выгодно поддерживать племенную знать, ибо через нее можно было держать в своих руках власть над карель­скими землями. С другой стороны, карельской племенной знати в XII — XIII вв. также необходима была могуществен­ная поддержка новгородского правительства: в результа­те распада первобытно-родовых отношений племенная знать постепенно превращалась в класс феодалов и стре­милась сосредоточить в своих руках всю власть внутри племени, чему сильно способствовало покровительство Новгорода.

Отношения между Корельской землей и Новгородским феодальным государством, конечно, нельзя идеализиро­вать; это были отношения господства и подчинения. Свою власть Новгород в случае необходимости поддерживал насильственными мерами. Когда племенная знать в кон­це XIII в. сделала попытку выйти из повиновения (под­робнее см. ниже), Новгородское государство немедленно применило меры вооруженного принуждения[13]. Правда, такой факт до конца XIII в. случился только однажды; для XII—XIII вв. характерны дружественные отношения между феодализирующейся верхушкой карельского пле­мени и правящим классом Новгорода.

Укреплению связи карельской племенной знати с Нов­городским государством в значительной мере способство­вала интенсивно развивающаяся торговля. Основным богатством карельских земель была пушнина. Именно в по­гоне за пушниной карелы освоили в XII — XIII вв. огром­ные пространства Севера — от Ботнического залива до Белого моря и даже до берегов Ледовитого океана. Добы­ваемая здесь пушнина сбывалась в Новгород — основной центр пушной торговли средневековой Европы и отсюда отправлялась новгородскими купцами на Запад. Торгов­ля карел с Новгородским государством осуществлялась, вероятно, через посредство карельской племенной знати, для которой эта торговля должна была быть одним из основных источников обогащения. Заинтересованность пле­менной знати в развитии торговли с Новгородом была основным экономическим фактором, скреплявшим поли­тическую связь Корельской земли с Новгородским госу­дарством.

Для правильного понимания взаимоотношений карел и Новгорода нужно еще учитывать, что по своей экономи­ке северо-западное Приладожье было прямым продолже­нием земледельческих территорий южного Приладожья и Поволховья; здесь жили такие же крестьяне-земледель­цы, как и на берегах Волхова. В торговом отношении се­веро-западное Приладожье было также тесно связано с этими территориями. Одним словом, в экономическом отношении бассейн Волхова, юго-восточное и северо-­западное Приладожье представляли собой более или менее единое целое.

Все указанные выше обстоятельства объясняют еще одну особенность политического положения Карелии в со­ставе Новгородской феодальной республики. Как уже го­ворилось, С. С. Гадзяцкий весьма убедительно показал, что Корельская земля не упоминалась в договорах с князьями, так как не была «волостью» (колонией), а яв­лялась территорией самого Новгородского государства[14].

Эта точка зрения обосновывается рядом факторов. Когда в Карелии возник город Корела (XIII в.), он стал счи­таться новгородским пригородом, наравне с Псковом и Ла­догой. С образованием пятин, включивших в себя собст­венно новгородскую территорию и не включивших коло­нии, Корельская земля вошла в состав Водской пятины и имела деление на погосты, как и русские области Нов­городской земли. Это административное деление оказа­лось настолько прочным, что сохранилось в Западной Карелии и после ее перехода под власть шведов[15].

В то же время следует отметить, что в состав собствен­ной территории Новгородского государства входили не все земли, принадлежавшие племени корела. Деление на по­госты охватывало лишь Корельскую землю — северо-за­падное и северное Приладожье и ближайшие лесные рай­оны, не затрагивая огромные пространства Северной Ка­релии от Ботнического залива до Белого моря. Таким образом, в состав собственной территории Новгородского государства входили только наиболее населенные и осво­енные земледельческие погосты северо-западного и се­верного Приладожья (Ровдужский, Сакульский, Городенский, Кирьяжский, Сердобольский и Соломенский) и со­седние окраинные погосты (Иломанский, Саволакс, Яскис и Эврепя). По-видимому, эти земли составляли некогда первоначальную племенную территорию карел и были наиболее освоены. Напротив, пространства Северной Карелии были освоены позднее, заселены слабо и потому в собственную территорию Новгородского государства не включались.

Наиболее раннее упоминание погостов на основной ка­рельской племенной территории содержится в тексте Ореховецкого договора 1323 г., где названы три западных по­госта, уступленные шведам, — Яскис, Эврепя и Саволакс. Эти погосты как территориальные единицы существовали затем в течение нескольких столетий. Их границы час­тично сохранялись в форме границ восточных провинций Финляндии вплоть до XX в. Отсюда следует, что данное территориальное деление возникло задолго до 1323 г. и к моменту перехода карельских земель под власть шве­дов опиралось уже на весьма давнюю местную традицию. В противном случае оно не смогло бы удержаться после установления новых, шведских порядков. Столь же устойчивым было деление на погосты в восточной части Ка­рельского перешейка и в северном Приладожье, зафикси­рованное в письменных памятниках с конца XIV в. Большинство этих административно-территориальных единиц существовало в основном в одних и тех же границах, сна­чала под именем погостов, затем — приходов, а в XIX — начале XX в. — уездов.

Устойчивость административного деления Карелии в новгородское время и в течение последующих столетий показывает, что оно не было введено по произвольному распоряжению новгородских властей, а явилось результа­том внутреннего развития общественных отношений у ка­рел. Новгородским термином «погост» стала именоваться территория, населенная отдельной группой карельского племени и представлявшая собой в экономическом и географическом отношении известное единство. Погост со­стоял из нескольких десятков племенных селений, распо­ложенных обычно вдоль реки или на берегах крупных озер. Река или озеро экономически объединяли эти селе­ния[16]. Для Новгорода же погост был территориальной единицей, в пределах которой производился сбор дани.

Следовательно, основная территория карельского пле­мени — Корельская земля — представляла собой группу; погостов, объединенных общностью этнического состава и имевших тесную хозяйственную связь.

Поскольку Корельская земля была частью собственной территории Новгородского государства, феодализирующаяся карельская племенная знать постепенно сливалась с новгородским правящим классом. Некоторые предста­вители карельской знати со временем даже переселились в Новгород и стали новгородскими боярами (Иван Федо­рович Валит в XIV в.).

Все изложенные обстоятельства помогают правильно понять и оценить ту значительную роль, которую карелы сыграли во внешнеполитической истории Новгородского государства, в борьбе Новгорода против шведской агрес­сии на берегах Балтики[17].

Шведское наступление на восточное побережье Бал­тийского моря началось в середине XII в. Первоначальной целью экспансии шведских феодалов являлось покорение Юго-Западной Финляндии, территории проживания фин­ского племени сумь (suomi). Новгород выступил на борь­бу против агрессии, опасной для его торговых и политических интересов. Карелы приняли участие в этой борьбе на стороне Новгородского государства. Совместно с русскими военными силами, а также и самостоятельно сража­лись они против шведской агрессии. Уже тогда карелы провели две большие морские операции — поход 1178 г. против шведской колонии в Юго-Западной Финляндии и поход 1187 г., приведший к взятию и разрушению круп­нейшего шведского города Сигтуны.

После закрепления шведов в Юго-Западной Финлян­дии в первой половине XIII в. началась их экспансия в центральной части Южной Финляндии — на землях фин­ского племени емь (hame), проживавшего в непосредствен­ном соседстве с Корельской землей и находившегося под властью Новгородского государства. И на этом этапе ка­релы вместе с новгородцами боролись против агрессии шведских рыцарей. В 1240 г. Швеция попыталась захва­тить берега Невы и отрезать Корельскую землю от прямой связи с Новгородом, но потерпела поражение в знамени­той Невской битве. В 1249 г. шведским рыцарям удалось завоевать землю еми. В ответ на это в 1256 г. был совер­шен поход Александра Невского с русским и карельским войском против шведских владений в Финляндии.

Во всех этих событиях карелы участвовали не как данники, а как население составной части и собственной тер­ритории Новгородского государства.  Карелы считали ин­тересы Новгорода своими собственными интересами.

С. С. Гадзяцким было высказано мнение[18], что в из­менившейся внешнеполитической обстановке второй поло­вины XIII в. новгородцам, видимо, пришлось усилить свою административную власть в Карелии. С 70-х гг. XIII в. в источниках появляется официальный термин «Корельская земля», которым стала обозначаться территория десяти вышеназванных карельских погостов. Вероятно, земли племени корела, не имевшие ранее единого управ­ления, единой политической организации, теперь такую ор­ганизацию получают. По-видимому, новгородское прави­тельство поставило во главе карельских погостов какую-то общую административную власть, управляющую внутрен­ними делами всей Карелии и подчиненную Новгороду. Административным центром Корельской земли к концу XIII в. становится город Корела, впервые упоминаемый в письменных источниках конца XIII — начала XIV в. (упоминаемый именно как административный центр Ка­релии). С начала XIV в. во главе управления Корельской землей новгородцы ставят служилого князя, которого при­глашали из представителей мелких удельных князей и которому давали город Корелу и Корельскую землю «в кормление». Эти административные преобразования были проведены новгородским правительством с целью укрепления своей власти над карелами ввиду надвигающейся угрозы агрессии со стороны Шведского государства. С конца XIII — начала XIV в. на Корельской земле старое племенное устройство постепенно заменяется адми­нистративной организацией феодального типа, все меньше становится различий в политической жизни Карелии и соб­ственно русских земель Новгородского государства. Этот процесс отражал глубокий социальный сдвиг, происшед­ший к этому времени в Карелии — переход от родоплеменного строя к феодальным отношениям.