БОРЬБА РУСИ ПРОТИВ ШВЕДСКОЙ ЭКСПАНСИИ В КАРЕЛИИ  В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ XIV в. ОРЕХОВЕЦКИЙ МИР

вернуться в оглавление

Потерпев неудачу в попытке захватить основную часть территории Карелии — Карельское Приладожье, правя­щие круги Швеции спустя несколько лет переносят острие своей завоевательной политики на берега Невы. Овладе­ние берегами Невы становится на рубеже XIV в. главной задачей шведской экспансии.

Планируя захват невских берегов, правящие круги Швеции преследовали достижение нескольких целей. Прежде всего, овладение главной артерией новгородской торговли должно было отрезать Новгород от прямого вы­хода к морю и поставить под шведский контроль основную часть торговых сношений Новгорода с Западной Ев­ропой; Швеция получила бы возможность в любой мо­мент парализовать внешнюю торговлю Новгорода, а с нею — и новгородскую экономику в целом. Во-вторых, овладение Невой передавало в руки Швеции всю окру­жающую Неву Ижорскую землю, территорию достаточно развитую в экономическом отношении. И, в-третьих, овла­дение берегами Невы должно было создать благоприят­ные условия для осуществления неудавшихся в 1295 г. планов захвата приладожской Карелии; с завоеванием шведами берегов Невы и Ижорской земли приладожская Карелия была бы территориально отрезана от Новгоро­да, лишилась бы поддержки новгородцев и своих ближайших соседей и родственников ижорцев и неизбежно стала бы жертвой захватчиков.

Внутренняя обстановка, сложившаяся к 1300 г. в Шве­ции, благоприятствовала успеху шведской экспансии. К концу 1290-х гг. внутриполитическое положение Шве­ции упрочилось, власть в стране сосредоточилась в руках фактического правителя государства Тюргильса Кнутссона. Правящая знать временно прекратила внутреннюю грызню и подчинилась воле главы государства. Все это давало возможность успешно подготовить и начать круп­ный завоевательный поход.

В мае 1300 г., посадив на корабли большое войско, Тюргильс Кнутссон двинулся из Стокгольма к устью Невы. Войско было высажено на берегу Невы и у впаде­ния в Неву речки Охты стало строить мощную крепость Ландскрону. Крепость должна была обеспечить шведам господство над невским водным путем.

Узнав о высадке шведов, новгородцы стали готовить поход к Неве для изгнания захватчиков. Тюргильс Кнутс­сон отправил передовой отряд из 800 человек во главе с рыцарем Харальдом вверх по течению Невы в Ладож­ское озеро, чтобы задержать новгородское войско, идущее к Ландскроне, и выиграть время для ведения строитель­ных работ[1].

Отряд Харальда имел своей задачей напасть на тот остров на Ладожском озере, где, по имевшимся у швед­ского командования сведениям, был собран русский от­ряд, готовившийся двинуться на Ландскрону. и уничто­жить его. Однако незадачливые вояки не нашли на огромном водном пространстве Ладоги нужный им остров, да вдобавок попали в разыгравшуюся на озере бурю (кра­сочно описанную в хронике). Суда со шведскими воинами «едва добрались до берега», оказавшегося берегом Корельской земли (Карельского перешейка). Здесь шведские суда, спасаясь от бушующих волн озера, вошли в устье первой попавшейся на пути реки. Какая это река — уста­новить невозможно, но это была не Вуокса, ибо тогда шведы нашли бы на ней не маленькие деревни, а город-крепость Корелу. Шведы вытащили свои суда на берег и только этим способом смогли спасти их от шторма. Буря на Ладоге бушевала пять суток. Чтобы храбрые воины не скучали без дела, Харальд нашел для них подходящее занятие: шведские воины стали опустошать и поджигать расположенные поблизости мирные карельские селения и убивать их жителей; одновременно были уничтожены на берегу реки все суда, принадлежавшие местному населе­нию (и дававшие в этой местности, где рыболовство было главным занятием, основной источник пропитания).

Когда буря на Ладоге прекратилась, а все взятые с со­бой из Ландскроны съестные припасы были съедены и вся окружающая местность разорена и опустошена, воинство двинулось в обратный путь к Неве. Так бесславно кончи­лось новое нападение шведов на Корельскую землю. За­нятые обостряющейся борьбой за берега Невы, шведы на этот раз даже не делали попыток захвата основной части Корельской земли и ограничились ограблением ее по­бережья.

Вскоре после этого русское войско подошло к Ланд­скроне, но шведам удалось отразить первый штурм и при­нудить новгородцев к отступлению. Осенью 1300 г. по окончании строительства Ландскроны Тюргильс Кнутссон с основным войском отплыл обратно в Швецию, оставив в крепости сильный гарнизон. А весной следующего года снова пришло новгородское войско, взяло штурмом швед­скую крепость и уничтожило созданные врагом укрепле­ния. Берега Невы были возвращены законным владель­цам. Самая крупная (для рассматриваемого периода) шведская завоевательная экспедиция на восток Балтики кончилась полным поражением.

После провала невского похода Тюргильса Кнутссона военные действия продолжались еще свыше 20 лет, но Швеция больше не предпринимала крупных операций по захвату русских владений; шведы производили лишь опе­рации местного масштаба из своих пограничных областей, ставившие целью овладение основной частью Корель­ской земли — Карельским Приладожьем и городом Корелой.

Прекращение крупных завоевательных операций было вызвано изменением внутриполитической обстановки в Швеции. В стране вновь начался длительный период острой внутренней междоусобной борьбы между различ­ными группировками феодального класса. Правящим кругам феодальной Швеции, поглощенным внутренней борьбой, было некогда заниматься восточной экспансией; да и реальных возможностей предпринимать крупные завоевательные операции на востоке Балтики шведы не имели, ибо поднять всю страну для большого заморского похода мог лишь сильный правитель, обладавший реаль­ной властью в государстве.

Борьба между Швецией и Новгородом продолжалась в форме операций местного масштаба, сосредоточивших­ся в основном на Карельском перешейке, но затрагивав­ших и давно подвластные шведам области Финляндии. Притом характерно, что действия сторон носили не толь­ко чисто военный, но и политический характер, проходи­ли в форме борьбы за политические симпатии населения пограничной территории.

Основной целью продолжавшейся после 1300 г. русско-шведской борьбы был Карельский перешеек. Сохранение в шведских руках западной части Карельского перешей­ка с Выборгом представляло постоянную угрозу для нев­ского пути — важнейшей водной артерии Новгородского государства, связывавшей Новгород с морем; берега Не­вы в любой момент могли подвергнуться вражескому на­падению с суши и с моря. Поэтому Русь стремилась из­гнать шведских захватчиков из западных погостов Корельской земли и обеспечить безопасность невского пути. С другой стороны, шведские завоеватели, овладев запад­ными, наименее населенными и экономически слабее раз­витыми погостами Корельской земли, стремились к за­хвату главной части Корельской земли — Карельского Приладожья, где жила основная масса карельского на­селения.

Захват шведами Западной Карелии и закрепление ее под шведской властью в результате постройки Выборгского замка вынудили новгородское правительство предпри­нять специальные меры по закреплению под русской властью основной части Корельской земли.

Как уже говорилось выше, ряд финляндских истори­ков считал, что Карелия до начала XIV в. не находилась под властью или в зависимости от Новгорода, а была са­мостоятельной и будто бы только мероприятиями начала XIV в. новгородцы захватывают и подчиняют себе основ­ную часть Карелии. Захват и подчинение новгородцами основных погостов Карелии в первые годы XIV в. ставят­ся в связь с завоеванием шведами в 1293 г. Западной Ка­релии. Утверждается, что они имели целью не допустить распространения шведской власти на всю карельскую территорию. В недавнее время эту точку зрения развил Я. Яккола, связав ее со своей общей антирусской кон­цепцией истории Финляндии и Карелии. Яккола трактует излагаемые нами ниже мероприятия новгородского пра­вительства как «планомерный русский захват», как при­нявшие «организационный характер» акты «захватниче­ской политики новгородцев»[2]. Это утверждение находится в резком противоречии с конкретными фактами карель­ской истории, ясно показывающими, что Карелия с XI—XII вв. находилась под властью Древней Руси. Мероприя­тия новгородского правительства первых лет XIV в. дей­ствительно были вызваны происшедшим в 1293 г. завое­ванием шведами западных карельских погостов, но эти действия Новгорода не означали подчинения до тех пор никому не принадлежавшей территории, а являлись лишь мерами по укреплению новгородской власти в области, уже несколько веков находившейся в составе Новгород­ского государства.

Одно из проведенных Новгородом мероприятий нам известно из прямого (хотя и краткого) рассказа Новго­родской летописи. В 1310 г. «ходиша новгородци в лодьях и в лойвах в озеро, и идоша в реку Узьерву, и срубиша город на порозе нов, ветхый сметавше»[3]. Новгородское войско на судах проследовало через Волхов и Ладожское озеро в устье Узьервы (Вуоксы)[4] к Кореле, разобрало старые обветшавшие укрепления городского детинца и по­строило крепость на новом месте. Как уже говорилось выше, по данным А. Н. Кирпичникова[5], кексгольмская крепость первоначально находилась у устья реки Вуоксы и только в рассматриваемое здесь время, в 1310 г., местом для возведения новой крепости вместо «ветхой» был вы­бран лежащий у большого порога реки Вуоксы остров, на котором и построили город Корелу («Корельский го­родок»). На этом месте детинец древней Корелы находит­ся до настоящего времени (ныне — в г. Приозерске Ле­нинградской области). Выражение «срубиша город» ясно указывает, что вновь возведенные (как, вероятно, и преж­ние) укрепления были сооружены из дерева; скорее всего речь идет о бревенчатых стенах, поставленных поверх земляных валов.

Есть все основания полагать, что новая крепость была более прочной и сильной, чем ее предшественница. Судя по имеющимся (весьма небогатым) данным источников, существовавшие до тех пор укрепления Корелы были воз­ведены самим карельским населением и отражали уровень фортификации, достигнутый карелами на высшей стадии родо-племенного строя. По-видимому, лишь в 1310 г. стро­ительством укреплений в Кореле занялись новгородцы (новгородские мастера «городового дела») и лишь тогда оборонительные сооружения Корельской крепости были подняты на уровень фортификационного искусства Древ­ней Руси.

Второе мероприятие, проведенное на несколько лет ранее, нам известно гораздо хуже, по случайному упоми­нанию в грамоте, посланной в 1307 или 1308 г. из Новго­рода великому князю Михаилу Ярославичу тверскому, являвшемуся в то время и князем новгородским. В гра­моте, между прочим, говорится, что «Бориса Константи­новича кърмил Новгород Корелою...»[6] Видимо, новгород­ские правящие круги для укрепления русской власти в Корельской земле назначили туда в качестве представителя новгородской администрации князя Бориса Кон­стантиновича, как полагают, младшего представителя тверской княжеской семьи, единственный раз в данном документе упоминаемого на страницах письменных ис­точников. Подобный же характер управления погранич­ной Корельской землей — помещение в Кореле служилого князя (и, очевидно, не одного, а со своей дружиной) — был повторен в 1333—1338 г., а с 80-х гг. XIV в. стал на несколько десятилетий постоянным явлением. Наличие в Кореле русского служилого князя с дружиной должно было обеспечить оборону города (и тем самым сохранение русской власти в Корельской земле) на случай неожидан­ного нападения из рядом лежавших захваченных шведами западных карельских погостов.

Однако первый опыт помещения в Кореле служилого князя оказался неудачным. Князь Борис Константинович не сумел наладить отношения с местным карельским на­селением, вступил с ним в острый конфликт и вызвал в Корельской земле недовольство, по крайней мере ка­кой-то части жителей, русской властью. Из последующего текста грамоты можно понять, что Ноагороду пришлось дать отставку незадачливому князю и отправить его обратно в тверскую землю.

Весьма возможно, что правы исследователи, ставящие в связь неудачную деятельность Бориса Константиновича в Корельской земле с событиями, происшедшими в Коре­ле в 1314 г.[7] По свидетельству летописи, в 1314 г. жители Корелы подняли восстание против русской власти, пере­били русских жителей города и ввели в город «немец», т. е. шведов[8]. Это первый случай, когда какая-то группа населения Карельского Приладожья открыто восстала против русской власти, и восстание это скорее всего мо­жет быть объяснено неудачной деятельностью князя Бо­риса Константиновича. Шведы (очевидно, шведская адми­нистрация Западной Карелии) не замедлили воспользо­ваться открывшейся возможностью и попытались захва­тить город Корелу и основную часть Корельской земли.

Однако и на этот раз попытка шведов овладеть Корелой кончилась неудачей. В Новгороде быстро собрали войско и во главе с наместником Федором отправили к Кореле. Тогда в среде населения города Корелы вновь одержали верх сторонники русской власти, впустившие новгородские войска в город. Находившийся в Кореле (видимо, немногочисленный) отряд шведов и оставшиеся на их стороне изменники из числа местного населения были перебиты  новгородцами.  Русская власть в  Кореле и Корельской земле была восстановлена.

Кроме попытки захвата Корелы, предпринятой в 1314 г., со шведской стороны во втором десятилетии XIV в. неод­нократно производились нападения на важнейшую водную артерию Новгорода, связывавшую его с Западом, — на Неву, Ладожское озеро и низовья Волхова.

Прежде всего, шведы производили набеги на торговые суда, совершавшие плавание по Ладожскому озеру и Неве (причем, вероятно, далеко не все подобные нападения оказались отраженными в дошедших до нас письменных источниках). Из ганзейских документов известно, что в 1311 г. шведские суда совершили грабительские напа­дения на любекские торговые корабли на Неве и на Ла­дожском озере и захватили большие ценности, принадлежавшие любекским купцам[9].

В 1317 г. «немцы» (очевидно, «свейские» немцы) при­шли в Ладожское озеро и перебили многих обонежских купцов[10], т. е. купцов из Обонежья, направлявшихся на своих судах из устья Свири через озеро к устью Волхова для проезда в Новгород.

С новгородской стороны во втором десятилетии XIV в. дважды были предприняты активные наступательные опе­рации против шведов. В 1311 г. новгородское войско со­вершило морской поход через Неву и Финский залив в подчиненную шведам землю еми (в центральную часть Южной Финляндии), с XI и до середины XIII в. находив­шуюся под властью Новгорода. Поход прошел успешно, шведским владениям был нанесен серьезный ущерб, но этим дело и ограничилось (никаких политических целей поход не ставил).

В 1318 г. новгородское войско предприняло морской поход в Юго-Западную Финляндию в землю подвластного шведам племени сумь: был взят Абоский замок, главный оплот шведской власти в Финляндии. Но и этот поход не преследовал политических целей, новгородцы ограничи­лись нанесением ущерба вражеским владениям.

В начале 1320-х гг. борьба вступила в решающую фа­зу. С обеих сторон была сделана попытка одним ударом решить в свою пользу затянувшийся спор из-за обладания Карельским перешейком. В 1332 г. шведское войско (ви­димо, из Выборга) подошло к Корельскому городку (Ко­реле) и попыталось взять город. Но защитники города (русские и карелы) отбили нападение. Поход кончился полным провалом[11].

В том же году в Новгород приехал стоявший тогда во главе Новгородского княжества великий князь москов­ский Юрий Данилович. Уже на протяжении многих лет он вел напряженную борьбу с тверскими князьями за вели­кое княжение, за главенство в Русской земле. Временно одержав при поддержке Новгорода верх над своими твер­скими соперниками, Юрий хотел закрепить свой союз с Новгородом и для этого помочь новгородцам решить наиболее острую проблему новгородской внешней политики — вопрос о возвращении западной части Ка­рельского перешейка и всей территории Западной Каре­лии. Для этого Юрий организовал большой поход на главную шведскую твердыню на Карельском перешейке — Выборг.

Предстоящая задача была весьма сложной и трудно­выполнимой — за почти 30 лет шведы успели прочно укре­пить Выборгский замок. В замке находился сильный гар­низон из шведских рыцарей и воинов.

Понимая ожидавшие войско огромные трудности, Юрий приказал тщательно подготовиться к походу. Для преодо­ления мощных стен Выборгского замка по распоряжению Юрия в Новгороде были приведены в боевую готовность большие стенобитные машины — пороки.

Поход Юрия Даниловича на Выборг был самым круп­ным русским военным предприятием в ходе русско-швед­ской войны конца XIII — начала XIV в. Осада Выборга продолжалась почти месяц, была упорной и ожесточен­ной. Шесть пороков засыпали замок каменными ядрами, нанесли серьезный урон гарнизону В ходе осады захва­чено (очевидно, во время одной или нескольких вылазок из крепости) много пленных. Однако прочные каменные стены выдержали русский натиск. Помогло шведам и ост­ровное положение замка. Поэтому штурм замка кончился неудачей. Юрию Даниловичу пришлось снять осаду и вернуться в Новгород[12].

В это время пришли тревожные вести: на Руси возоб­новилась княжеская междоусобица. Юрий должен был возвращаться внутрь русских земель, чтобы вновь начать борьбу с Тверским княжеством.

Борьба Руси и Швеции за Корельскую землю и берега Невы длилась 30 лет, и к 1323 г. стало очевидно, что ни одна из сторон не в состоянии добиться перевеса, более того, продолжение борьбы стало непосильным для обеих воюющих сторон.

На  Руси  внутриполитическая обстановка  продолжала обостряться, борьба между московскими и тверскими князьями за великое княжение, за первенствующую роль в федерации русских княжеств все усиливалась; борьба поддерживалась и разжигалась Золотой Ордой, стремившейся использовать внутрирусскую междоусобицу для укрепления своего политического влияния на Руси. В борьбу была втянута и Новгородская земля, обладавшая обширной территорией и значительными военными силами. Занятый внутрирусскими делами, Новгород был не в состоянии одновременно вести активную политику на западных рубежах и отстаивать свои государственные ин­тересы на берегах Балтики.

Весьма сложная политическая обстановка существо­вала в 1310-е и начале 1320-х гг. и в Швеции и в подвла­стной ей Финляндии. Многолетняя феодальная междоусо­бица на долгие годы ослабила Шведское государство. Целиком поглощенный междоусобной борьбой, господст­вующий класс этой страны в течение многих лет не мог ду­мать об активных действиях на восточной окраине госу­дарства; слабая, занятая внутренними распрями прави­тельственная власть не имела сил заниматься проблемами внешних завоеваний. Неудавшийся поход 1322 г. на Корелу лишь подтверждал бесперспективность дальнейших военных действий против Руси.

В создавшейся ситуации для обеих сторон оставался единственный разумный выход — вступить в переговоры и договариваться о заключении мирного соглашения, со­глашения на условиях компромисса. Обстановка уже за­ранее диктовала условия этого соглашения. Поскольку ни Швеция, ни Новгород оказались не в состоянии добиться победы над противником (Швеция в течение 30 лет не смогла захватить основную часть Корельской земли и бе­рега Невы, а Новгород в течение тех же 30 лет не имел сил изгнать шведов из захваченной ими западной части Корельской земли), оставалось одно: юридически признать сложившееся положение, признать фактически устано­вившуюся границу между новгородскими и шведскими вла­дениями. Для этого и были начаты летом 1323 г. мирные переговоры в построенной князем Юрием Даниловичем в том же году крепости Ореховец (Орешек) в истоке Невы.

Наиболее важным вопросом, обсуждавшимся в ходе переговоров в Ореховце, был общий и принципиальный вопрос — о прекращении длящегося уже 30 лет состояния войны и о заключении постоянного мира между обоими государствами. Однако решение этого общего вопроса за­висело от решения конкретных вопросов об условиях под­готовлявшегося мирного договора[13].

Из всех конкретных вопросов главным являлся терри­ториальный. Результат его рассмотрения, как уже говори­лось, был предрешен заранее, самим ходом 30-летней борь­бы двух государств. Новгород продолжал рассматривать Западную Карелию как свое исконное законное владение. Однако было очевидно, что в существующей международ­ной и внутрирусской политической ситуации у Новгорода лет и не предвидится в ближайшем будущем реальных сил и возможностей для возвращения военным путем Западной Карелии. Поэтому в ходе переговоров князь Юрий и другие новгородские представители должны были отказаться от новгородских прав на Западную Карелию, уступить эти юридические права Швеции. Уступка носи­ла, подчеркиваем, чисто символический характер — усту­пались лишь юридические права, а не территория, уже 30 лет фактически находившаяся в собственности Швеции.

Решение территориального вопроса требовало прове­дения конкретных и длительных по времени мероприятий, связанных с установлением линии новой границы. Для понимания характера проведенных работ по выявлению линии границы важно, что тексты договора на разных язы­ках дают различное написание, точнее — различное зву­чание одних и тех же названий пограничных пунктов. Примечательно при этом, что, как отметил видный финляндский языковед И. И. Миккола[14], в русском тексте договора многие географические названия переданы с яв­ными чертами карельского языка, карельской фонетики: во многих названиях употребляются типичные только для карельского языка и невозможные в финском языке ши­пящие согласные ш и ж (Севилакша, Торжеярви, Сергилакши, Жити, Кореломкошки, Колемакошки, Уловежи). Добавим к этому, что в латинском и шведском текстах договора дается финское звучание тех же названий: вме­сто ш и ж — свистящие согласные s, x: лат. Sawolax — шв. Sauolax; лат. и шв. Torsajaerffui; лат. и шв. Saerkilaxi (лат. также Sarkelaxi); лат. и шв. Sithi; лат. Carelakoski — шв. Kaerelekuski; лат. Kolumakoski — шв. Kolomakuski; лат. Yliuesi — шв. Yleuesi. Кроме того, в русском тексте в названиях в ряде случаев звучат употребляемые в карельском языке, но нежелательные в финском звон­кие согласные б и г, в латинском и шведском текстах вместо них звучат глухие согласные n и к: руск. Огребу — лат. и шв. Aegrepae; русск. Кангасъiерви — лат. Kankasjaerffui; русск. Сергилакши — лат. и шв. Sarkelaxi, Saerkilaxi, Saerkilax; русск. Урбала — лат. Urpalaxi, шв. Urpelax. Из этого явствует, что составитель русского экземпля­ра договора получил сведения о пограничной линии и о других географических названиях от карел, составители латинского и шведского текстов — от финнов или были сами знакомы с финским языком.

Наличие в русском тексте географических названий в карельской транскрипции вполне естественно — ведь но­вая граница в южной своей половине разрезала на две части карельскую территорию и сведения о названиях основных пунктов устанавливаемой границы можно было получить только от местных жителей — карел. Сложнее объяснить наличие в составленных шведской стороной ла­тинском и шведском текстах договора тех же названий в финской транскрипции; эта транскрипция не могла быть зафиксирована в результате опроса местных жителей. Возможно, что поездку вдоль устанавливаемой погранич­ной линии для определения основных пограничных пунк­тов совершали одновременно и совместно представители обеих договаривающихся сторон: русский, буквально за­писывавший со слов местных жителей — карел местные названия в карельской транскрипции, и шведский пред­ставитель, финн или владевший финским языком швед, записавший те же названия в финской транскрипции. Но возможно также, что сведения о названиях пограничных пунктов были подготовлены только русской стороной и при подготовке латинского и шведского вариантов текс­та договора переданы в финской транскрипции состави­телями текста, знавшими финский язык.

Установление новой пограничной линии в случае при­обретения новых территорий — дело довольно сложное, ибо в ходе межевания представители уступающей сторо­ны будут стараться больше земли сохранить за собой, представители приобретающей стороны — стараться боль­ше земли получить в свою пользу. Однако при определе­нии пограничной линии по Ореховецкому договору ситуа­ция была значительно более простой. Русская сторона, как уже говорилось, уступала юридические права на фак­тически уже принадлежавшую шведам область, а область эта, захваченная шведами в 1293 г., состояла (в соответ­ствии с принятым в Новгородском государстве админист­ративно-территориальным делением) из территории трех погостов — Яскис, Эурепя и Саволакс. Следовательно, ни-какой новой пограничной линии в данном случае уста-навливать не требовалось; учреждаемая договором межгосударственная граница должна была пройти по давно  существующей линии восточной границы трех уступаемых погостов[15] с соседними погостами Ижорской и основной части Корельской земли (с Корбосельским погостом Ижорской земли и с Ровдужским, Сакульским, Городенским, Кирьяжским погостами Корельской земли). Межеваль-щикам, представлявшим обе стороны, достаточно было проехать вдоль давно существующих границ этих погостов и зафиксировать в результате опроса местного ка­рельского населения наиболее примечательные погранич­ные пункты.

Погосты  Корельской земли   (основной части Карелии, имевшей деление на погосты и входившей в основную тер­риторию     Новгородского     государства)[16]     уже  к  началу XIV в. должны были иметь достаточно определенные гра­ницы.  А следовательно,  при  определении  южной    части устанавливаемого   межгосударственного   рубежа    доста­точно  было  определить  границы погостов от устья  реки Сестры  (южная оконечность учреждаемого рубежа) через Карельский перешеек на север и северо-запад до отмечен­ного  в  договоре  пункта  Жити   (Сити)[17],  где  находилась северная  оконечность  погоста  Саволакс и  северная око­нечность основной государственной территории. Далее шла граница между периферийными владениями принад­лежавшей Новгороду Корельской земли, не имевшими де­ления  на  погосты,  и окраинными владениями принадле­жавшей с 1250 г. Швеции земли еми — тавастов; граница эта шла по незаселенной местности, была условной и объ­езжать ее не было необходимости, достаточно было ука­зать на ней лишь два наиболее известных промежуточных пункта и конечный пункт — берег моря (Ботнического залива). Таким образом, можно полагать, что межевальщикам достаточно было объехать и зафиксировать толь­ко южную часть границы в пределах территории новго­родских погостов на расстоянии всего около 300 километров от устья реки Сестры.

На уступленной Новгородом территории трех западнокарельских погостов находились владения новгородских подданных — воды, и земли, и ловища, т. е., очевидно, рыболовные угодья, пахотные земли и места ловли пушного зверя, особенно — бобров. По-видимому, это были частные (а не родовые) владения. Поскольку эти владения уже 30 лет находились на территории, захваченной Швецией, но и после столь продолжительного срока новгородское правительство выдвинуло претензии на их возвращение прежним владельцам, можно полагать, что здесь речь шла о весьма давней наследственной собственности. Вряд ли в ходе межгосударственных переговоров новгородское правительство стало бы отстаивать владельческие права простых крестьян или крестьянских общин и добиваться включения специального пункта о крестьянских землях в мирный договор. Здесь явно речь шла не о мелких крестьянских угодьях, а о сравнительно крупных феодаль­ных владениях, о которых было известно новгородскому правительству: только из-за таких владений имело смысл заводить дипломатический спор со шведскими послами. А поскольку речь идет о внутренней карельской террито­рии, далекой от коренных русских местностей Новгород­ской республики, здесь скорее всего подразумеваются вла­дения местных карельских феодалов[18]. Косвенно о том же говорит и то обстоятельство, что спорные владения в зна­чительной мере состояли из промысловых угодий; по дру­гим источникам известно, что карельская знать еще и в следующем столетии получала свои доходы в значи­тельной степени от промысловых угодий[19].

Примечательно, что в данном условии заключаемого соглашения особо упоминаются «земли»; это могли быть только пахотные земли, давно возделанные и потому имевшие ценность. Если новгородская сторона во время переговоров требовала возврата этих земель их прежним владельцам (т. е. предполагалась возможность продол­жения их эксплуатации), то речь скорее всего идет о фео­дальной земельной собственности и о возделывании зе­мель силами зависимых крестьян.

В связи с тем, что спорные владения находились уже в течение трех десятилетий в пользовании шведских (или подвластных шведам местных) владельцев, вопрос о даль­нейшей судьбе этих земель и угодий был решен в ходе переговоров путем компромисса. Для шести угодий за новгородскими подданными было сохранено право на по­ловину каждого из владений; очевидно, вторая половина каждого владения перешла в руки тех подвластных шве­дам владельцев, в руках которых фактически находились в последние 30 лет эти «земли, и воды, и ловища». В двух случаях, где, по-видимому, речь идет об особенно ценных местах лова пушного зверя (в одном случае — бобров), новгородской стороне пришлось согласиться на сохранение лишь 1/6 доли собственности. Но, во всяком случае, компромиссное решение вопроса находится в связи с общей компромиссной направленностью ореховецких переговоров. Нам неизвестно, как долго после  1323 г.    карельские феодалы сохраняли свои владения на территории, юриди­чески и фактически отошедшей под власть чужого государства. Но сам факт сохранения феодальной собственности новгородских подданных на шведской территории свидетель­ствует, что обе стороны предполагали длительное сохра­нение  мирных отношений  между обоими    государствами и сохранение для новгородских подданных постоянной воз­можности   пользоваться   своими  угодьями,   находящимися за новым рубежом.

По требованию новгородской стороны имущественные интересы новгородских подданных-карел были также обеспечены специальной статьей соглашения, запрещавшей покупать «земле и воды у новгородской корелы» шведам и жителям Выборга. И здесь определенно речь идет о феодальной собственности новгородских (т. е. живущих в оставшейся под властью Новгорода основной части Ка­релии) карел, которая по своему феодальному существу уже может продаваться и покупаться (а не о родо-племенной собственности, которая не может отчуждаться).

Чтобы устанавливаемая граница была мирной грани­цей, было принято взаимное обязательство не строить кре­постей на Корельской земле по обе стороны ее.

В общем, в ходе переговоров были урегулированы основные спорные проблемы и предусмотрены меры для того, чтобы впредь между государствами не возникали конфликты. На этих условиях и был заключен Ореховецкий мирный договор.

Ореховецкий мир явился важной исторической вехой в истории Карелии и Финляндии[20]. Граница, установлен­ная этим мирным договором, существовала затем в течение ряда столетий. Западные карельские земли были отрезаны этой границей от Карелии; жившее там карельское население (привыборгская и присайминская группы пле­мени корела) постепенно подпало под финское влияние и, утратив свои старые племенные отличия, слилось с фин­нами; к западу от новой границы, на территории Финлян­дии и западных карельских погостов, из племен сумь и емь и из двух западных групп племени корела стала форми­роваться финская народность. Основная часть Карелии — восточная часть Карельского перешейка, имевшая наиболее   густое  карельское  население, - осталась    в    составе Русского государства. К востоку от границы, установленной Ореховецким миром, на племенной территории карел в Приладожье, на просторах Северной Карелии и в Заонежье из основной части карельского племени и из двух частей  племени  весь  сформировалась  карельская народность. Формирование карельской народности проходило под воздействием Русского государства и русской культуры; формирование финской народности проходило под влиянием Шведского государства и шведской культуры Таким образом, Ореховецкий мир положил начало многовековому разделению двух родственных народностей — карел и финнов. С другой стороны, вхождение части ка­рел в состав формирующейся финской народности и формирование из большинства карел карельской народности явилось исторической основой близкого родства карел и финнов.

После Ореховецкого мира основные карельские земли в Приладожье стали пограничной территорией, что нало­жило свою печать на всю их дальнейшую жизнь. Грани­ца, установленная этим договором, с самого начала была вынужденной,  компромиссной;    она  не удовлетворяла  ни одну из борющихся сторон.  Борьба  России и Швеции за овладение  всем   Карельским   перешейком    продолжалась с более или менее    длительными    перерывами в течение XIV и XV вв. Но военные события на Карельском пере­шейке после 1323 г. не могли изменить сложившегося со­отношения сил. На протяжении XIV и XV вв. все попытки обеих сторон передвинуть границу на запад или на восток не могли увенчаться успехом. Это, конечно, не случайно и объясняется  причинами  не  военного,   а    политического характера. Новгород вынужден был в  1323 г. примирить­ся с захватом шведами западных    карельских    погостов и не смог затем вернуть утраченных владений, ибо рус­ские земли переживали в XIV в. весьма трудный период феодальной     раздробленности   и   золотоордынского     ига. Ослабленные    феодальными войнами и татарским    игом Новгород и другие русские земли, всегда в нужную мину­ту приходившие на помощь новгородцам в их борьбе про­тив внешних врагов, в XIV в. и начале XV в не могли собрать достаточно сил, чтобы изгнать шведов с Карельского перешейка  и  взять  неприступный  Выборгский  замок. С другой стороны, шведское наступление на восток длившееся более полутора веков, было остановлено в начале  XIV в.  у  границ  Карельского  Приладожья,  и,   несмотря на все свои усилия, шведы в течение последующих почти 300 лет не смогли ни на шаг продвинуться дальше

Шведская агрессия не случайно была остановлена у пределов Карельского Приладожья как раз в то время, когда внутри этой территории происходили крупные сдви­ги в социальной и политической жизни. Установление фео­дального строя в Карельском Приладожье в результате сложения класса местных феодалов и освоения карель­ских земель новгородскими феодалами, а также связан­ная с этим процессом замена родоплеменного самоуправ­ления русским административным аппаратом укрепили здесь политическую власть Великого Новгорода, упрочили связь Карельского Приладожья с русскими областями Новгородского государства. Созданный в начале XIV в. русский административный аппарат Корельской земли во главе с служилым князем и с воеводой одной из основных своих задач имел организацию обороны от нападения шведов. Кроме того, во время войн со шведами оборона этой территории опиралась в значительной мере на силы самого населения — карельского народа. Во время напа­дений шведов сам карельский народ поднимался на борь­бу против захватчиков и совместно с русскими воинами отстаивал родную землю.

Борьба Новгорода и карел против шведской агрессии в XII—XIV вв. сыграла огромную роль в судьбах карель­ского народа. Новгороду с его русскими и карельскими военными силами в результате почти двухвековой борьбы удалось остановить наступление шведов и отстоять Каре­лию от шведского захвата. Благодаря этому карельский народ был избавлен от шведского ига и смог пройти свой дальнейший исторический путь в составе Русского госу­дарства.

В ходе борьбы против шведской агрессии были зало­жены основы исторической дружбы русского и карель­ского народов, нерушимо существующей до наших дней.