V. ДЕЙСТВИЯ  ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКИХ ОТРЯДОВ, ВЫПОЛНЯВШИХ ЗАДАНИЯ ШВЕДСКОГО КОМАНДОВАНИЯ, В КАРЕЛИИ  В 1613—1614 гг.

вернуться в оглавление

В 1613 г. на территории Карелии впервые появляются польско-литовские отряды. В это время на основных территориях Московского государства польская интер­венция была уже разгромлена, и в стране оставались лишь отдельные разрозненные отряды, бродившие по русским землям с 1608—1609 гг., со времени Тушинского вора». Вытесняемые из центральных русских областей, польские отряды уходят на окраины, продолжая зани­маться грабежом и насилиями над русским населением. Два подобных отряда проникли в 1613—1614 гг. и на территорию Карелии.

Польские отряды, проникшие на карельскую террито­рию, в данный период уже не представляли серьезной опасности ни для всей России, ни для русской Карелии. В эти годы уже восстанавливалась военная мощь Рус­ского государства, и уничтожение последних остатков военных сил польских интервентов на русской террито­рии было лишь вопросом времени. Поэтому действия польских отрядов в карельских землях в 1613—1616 гг. не имели и не могли иметь серьезного значения в истории Карелии, не отразились на исторических судьбах карельского народа. Действия польских отрядов в Карелии имели значительные последствия лишь в одном отноше­нии: часть Карельской территории была разорена и опу­стошена в результате грабительских набегов польско-литовских отрядов, что отразилось на всей хозяйственной жизни Карелии в последующие годы.

В составе польско-литовских отрядов, действовавших на территории Карелии, основным элементом были так называемые «черкасы», то есть запорожские казаки из южных владений польско-литовского государства, вхо­дившие в число польских вооруженных сил и участвовавшие во всех трех польских интервенциях на Руси в начале XVII века.

Польско-литовские отряды, действовавшие в 1613— 1614 гг. на территории Карелии, уже не играли самостоя­тельной политической роли: эти отряды были слишком слабы, чтобы в одиночку бороться против восстанавли­вающегося Русского государства, и потому вынуждены были поступить на службу к шведам. На территорию Карелии польско-литовские отряды пришли в 1613 г. не по своей инициативе, а были посланы шведским коман­дованием (Делагарди),[1] поэтому для Карелии термин «польская интервенция» применен быть не может.

Польско-литовские отряды (отряды «черкас») посту­пили на службу к шведам в тот момент, когда шведское командование готовилось к походу на Тихвин. Поход на Тихвин был задуман Делагарди в середине 1613 г., ког­да выяснилось, что надежды на приглашение шведского королевича Филиппа на московский трон потерпели крах после избрания на царство Михаила Романова. До этого времени, когда еще можно было надеяться  на избрание Филиппа    русским   царем,    шведское   командование   не предпринимало никаких   активных военных операций на русской территории. Теперь же Делагарди решил начать большее   наступление вглубь   русской  территории и на­правил  свой удар на Тихвин,   город,  стоявший на пути из новгородской земли к верхней Волге, в центральную Россию. Тихвин с 1611 г. был в руках шведов, но в мае 1613   г.   в   городе   произошло   восстание   против   окку­пантов, приведшее к освобождению города и к воссоеди­нению его с Русским государством; Два крупных польско-литовских  отряда, численностью около двух тысяч  вои­нов, под командованием   Барышпольца  и   Сидора   (Сидорки),   вытесненные   из   центральных   русских   земель, пришли в это время под Новгород, и нанялись на службу к шведам,[2] собиравшим силы для  подготовляемого похода.

Поход шведов на Тихвин кончился полной неудачей. Стрелецкий гарнизон, воинский отряд, прибывший из-под Москвы, и жители Тихвина под стенами города на­несли сильное поражение нападающим.

Поражение под Тихвином заставило Делагарди отка­заться от дальнейших наступательных операций в на­правлении к центру России. Тогда, видимо, вновь вы­двигается план захвата основных районов русского Се­вера, прилегающих к Белому морю. Поскольку шведские полки были сильно разбиты под Тихвином (а может быть, Делагарди просто не хотел отправлять своих солдат в опасный и далекий северный поход и предпочитал действовать руками наемников), поход к Белому морю поручается совершить польско-литовским отрядам Ба­рышпольца и Сидорки. Как сообщал впоследствии на допросе русский боярин князь Тимофей Оболенский, взятый «литовскими людьми» в плен под Тихвином и в качестве пленника проделавший этот поход, «велел де литовским людем и черкасом идти на Двину и к Архан­гельскому городу Яков Пунтусов, и давал де Яков в Новегороде литовским людем и черкасом сукна и кам­ки и деньги».[3]

Выполняя задание Делагарди, польско-литовские от­ряды осенью 1613 г. двинулись из-под Тихвина, через Заонежскнй район Карелии, к Белому морю.

Заонежские погосты в 1612—1613 гг., когда, в связи с приглашением шведского королевича на русский трон, временно установились мирные отношения со шведами, признали над собой власть новгородского боярского правительства, выполнявшего волю шведских оккупантов. В 1612—1613 гг. с крестьянского населения Заонежских погостов неоднократно взимались хлеб и налоги в поль­зу оккупационных войск; в западной части погостов (вблизи Ладожского озера) летом 1612 г. стоял швед­ский отряд Ганса Мунка.[4] Но к осени 1613 г. общая по­литическая обстановка в России, а вместе с тем и обста­новка в Заонежье, существенно изменилась. Восстановле­ние центральной государственной власти в России и из­брание царя вновь обращают взоры русского и карель­ского, населения Заонежских погостов в сторону Москвы. Для того, чтобы принять Заонежье под власть нового всероссийского правительства и охранять Заонежские по­госты от опасности шведского захвата, из Москвы осенью 1613 г. был прислан воевода Богдан Чулков с отрядом ратных людей.[5]

Отряд Чулкова был прислан как раз вовремя. Позд­ней осенью 1613 г. отряды «литовских людей» (черкас), посланные шведами к берегам Белого моря, вступили в Заонежские погосты и заняли ряд населенных пунктов на Вытегре, Мегре, Палтеге и в других местах.[6] 21 ноя­бря сильный отряд черкас подошел к одному из наибо­лее крупных укреплений в Заонежских погостах — к Андомскому острожку (находившемуся в юго-запад­ном углу Онежского озера). Черкасы попытались взять Андомский острожек приступом. Воевода Богдан Чулков и его ратники «в острожке отсиделись и многих поль­ских и литовских людей на приступе побили».[7] Общее число убитых и раненых среди черкас в результате этого сражения достигало двухсот человек.[8]

Потерпев неудачу под Андомским острожком, отряд черкас двинулся на север к Белому морю,[9] к наиболее крупному городу и крепости русского Севера — Холмогорам. Город был сильно укреплен и имел значительный гарнизон. Черкасы попытались взять город приступом, но приступ был отбит. Не имея достаточно сил для длительной осады Холмогор, Барышполец и Сидор сняли осаду и повели свои отряды мимо Архангельска к берегу моря. От устья Двины черкасы прошли по Летнему и Поморскому берегам Белого моря, разграбив десятки рыбачьих селений, и, перейдя по льду Онежский залив, подступили ко второй русской крепости в Поморье — к Сумскому острогу. Черкасы сделали попытку взять приступом и Сумский острог, но стрелецкий гарнизон отбил нападение, нанеся врагам большой урон.[10] Стало ясно, что силы обоих отрядов слишком малы для выпол­нения задачи, поставленной шведским командованием. Барышполец и Сидорко должны были двинуться в обрат­ный путь.

Из-под Сумского острога черкасы вновь двинулись в Заонежские погосты. В северной части Заонежских по­гостов были к этому времени проведены большие приго­товления на случай нападения «литовских людей». Обо­ронительные мероприятия возглавил царский воевода Богдан Чулков, пришедший со своим отрядом на север­ное побережье Онежского озера. Под руководством Чулкова в Егорьевском Толвуйском погосте на севере Онеж­ского озера был быстро сооружен рубленый деревянный острог с семью башнями, с бревенчатыми стенами, внут­ри засыпанными камнем.[11] Другой острог, меньшего размера, был построен в соседнем Никольском Шунгском погосте.[12] По всей территории Заонежских погостов был произведен сбор «охочих ратных людей», то есть доб­ровольцев из местного русского и карельского населения.[13] При своем возвращении черкасы должны были встретить решительный отпор со стороны местных сил.

В начале января 1614 г. черкасы двумя дорогами пришли в Толвуйский и Шунгский погосты. Один из отрядов попытался взять Шунгский острог «жестоким приступом», но русские ратные люди «многих польских и литовских люден на приступе побили, а иных живых пой­мали и два знамени взяли».[14] В январе на Падмозере, в шести верстах от Толвуйского острога, произошло сра­жение в открытом поле, кончившееся поражением чер­кас.[15] Мелкие стычки продолжались и дальше. «Литов­ские люди» простояли вблизи Толвуйского и Шунгского острогов две недели и не добились никаких результатов. Стало ясно, что взять русские укрепления черкасам не под силу.

Атаман Сидор отправился к Гансу Мунку, команди­ру шведского отряда, стоявшего в южной части Лопских погостов (к северо-западу от Онежского озера). Ганс Мунк предложил черкасам итти под Олонец, крупное ка­рельское селение к востоку от Ладожского озера, и там ожидать подхода шведов, чтобы совместными усилиями овладеть этим важным стратегическим пунктом.[16]

Черкасы и передовой отряд шведов соединились вблизи Олонца и попытались неожиданным нападением взять Олонецкий острожек, но были отбиты. Русский от­ряд, охранявший Олонец, вскоре узнал о приближении новых крупных сил шведов и отошел на юг, к Свири. Вблизи Свири, на реке Сермаксе, в начале марта прои­зошло последнее большое сражение. Объединенные рус­ские отряды из Олонца, Тихвина и окрестных мест, состо­явшие из русских ратников и вооружившихся карельских крестьян, встретились с отрядами черкас; в результате кровопролитного боя «государевы люди черкас в конец побили».[17] Отряд атамана Барышпольца был совершенно уничтожен, в отряде Сидора уцелело едва 500 человек; всего же черкасы потеряли в один день более тысячи человек убитыми и ранеными.[18]

Остатки черкас сделали попытку уйти в Корельский уезд, на территорию, оккупированную шведами. Но от­ряды карельских крестьян заняли все дороги, и черкасы не смогли пробиться на запад. Тогда они повернули на северо-восток и прошли в Шуйский погост (лежащий на западном берегу Онежского озера), где опять занялись обычным ремеслом — разоряли, грабили, убивали. Дей­ствовать в одиночку черкасы уже не могли, и потому вновь обратились к шведскому командованию за помощью. Из города Корелы на соединение с остатками черкас — с отрядом Сидора — пришел уже известный нам Ганс Мунк с 200 воинами. На весну Ганс Мунк и атаман Сидор планировали начало новых крупных насту­пательных операций — нападение на Белоозеро, Кирил­лов монастырь и Каргополь. Но этот план уже не мог быть осуществлен; для таких крупных операций имев­шиеся в наличии силы были слишком малы, а главное, после разгрома на Свири отряд черкас был настолько деморализован, что для серьезных самостоятельных дей­ствий уже не был пригоден. Весной 1614 г. атаман Сидор отделился от Ганса Мунка и направился к Новгороду, где   передал   свой   отряд    (численностью  в  600  чел.) в распоряжение Делагарди.[19]

На этом самостоятельные действия польско-литовских отрядов, участвовавших в шведской интервенции, были фактически закончены; в последующие годы польско-литовские отряды играли лишь второстепенную роль в составе шведских оккупационных войск.

Летом 1614 года Ганс Мунк, стоявший с отрядом у северного берега Ладожского озера, сделал попытку своими силами, без помощи поляков, занять Заонежские погосты. Но как раз в это время русские вооруженные силы в Карелии были значительно увеличены: в Сумский острог были присланы из центральных областей 400 стрельцов и 200 казаков. Кроме того, что для нас осо­бенно интересно, по сведениям Видекинда, русские военные силы в Сумском остроге увеличились и за счет сотни вооруженных крестьян, пришедших из северной части Корельского уезда, почти четыре года назад окку­пированного шведами.[20] Видимо, среди карельских крестьян вспыхнуло восстание против оккупационных властей; не имея возможности у себя в уезде бороться с превосходящими силами шведов, восставшие крестьяне ушли из родных мест в русскую часть Карелии, чтобы совместно с русскими войсками вести борьбу против шведских захватчиков.

Из дальнейшего рассказа Видекинда[21] трудно по­нять суть развернувшихся затем, событий. По-видимому русские выступили из Сумы навстречу Мунку и вошли вглубь территории Корельского уезда, но затем почему-то стали отступать. Сражение произошло в августе у деревни Угоньеми, на берегу озера Пюхяярви и, судя по словам Видекинда, кончилось полной победой шведов. Но поскольку в дальнейшем тексте Видекинда ничего не говорится о том, какие плоды извлек шведский командир из своей победы, поскольку Заонежские погосты остались в русских руках, правильнее будет предположить, что исход сражения был иной. Вероятно, убедившись в наличии в Карелии значительных русских военных сил. Ганс Мунк вынужден был отказаться от попытки захва­та Заонежья и со своим отрядом остался на оккупирован­ной шведами территории.

Зимой 1614—1615 гг. сильной отряд из 700 русских ка­заков вошел в Корельский уезд и стал теснить стоявшие там войска Ганса Мунка. На помощь Гансу Мунку шведским командованием был отправлен из-под Новго­рода польский отряд Сидора. Атаман Сидор оказал поддержку Мунку в борьбе с русскими, и затем со своим сильно поредевшим отрядом (в котором осталось едва полтораста человек) отправился обратно к Новгороду.[22] Это были последние известные нам действия польских наемников Делагарди на территории Карелии.

События лета 1614 г. и зимы 1614—1615 гг. серьезного значения уже не имели.

На территории Карелии оставались еще в течение не­которого времени мелкие банды «литовских людей», видимо, отделившиеся от отрядов Барышпольца и Сидо­ра; но эти мелкие банды опасности уже не представляли. Борьба с интервентами в восточной и северной Карелии закончилась в основном к середине 1614 года победой Русского государства, победой русских и карельских людей.

Борьба карельского народа против польско-литовских отрядов нашла свое отражение в исторических преда­ниях, хранившихся затем в течение столетий в народной памяти. Интервенты в преданиях фигурируют под име­нем «паны», изредка — «литовцы».

Народная память сохранила, прежде всего, воспоми­нания о насилиях, грабежах и убийствах, сопровождавших движение отрядов «литовцев» по карельской земле. Так, в предании, записанном в районе Выгозера, говорится: «В старину здесь по деревням ходили паны. Они грабили имущество, у кого что взять могли; упрямых всячески мучили, жгли у них дома, а иных убивали...» Или по другому преданию, записанному вблизи Панозера, «шайка панов, пришла в селение Мегру и требовала денег и вещей».[23]

В преданиях обычно рассказывается, как карельским крестьянам удалось тем или иным способом погубить отряд «панов».

По преданию, записанному вблизи водопада Кивач, шайка «литовцев» заставила карела-крестьянина пере­везти ее на лодке через реку Суну выше водопада. Кре­стьянин направил лодку в быстрину реки, кинул весла, бросился в воду и благополучно доплыл до берега, литовцы же погибли в пучине водопада. Согласно пре­данию, записанному вблизи Панозера, карелы-крестьяне завели «панов», жаждущих добычи, на середину озера, где заранее был подрублен лед; «паны» провалились под лед и потонули.[24]

Исторические предания, дополняющие сухие сведения письменных источников, сохранили память о том, как карельский народ боролся против иноземных захватчи­ков, защищая родную землю.