ДЕРЖАВНАЯ ГРАНЬ ПОРУБЕЖЬЯ

Владимир Судаков

60 лет назад -- 30 ноября 1939 года началась короткая, но кровавая советско-финляндская война. О ее политико-идеологических причинах уже много написано по обе стороны новой границы, явившейся основным результатом столкновения двух стран, и многие из таких работ или напрямую осуждают "страшный и бездушный" к своим солдатам и народу "сталинский режим", или откровенно (порой сердито) жалеют "маленькую жертву агрессии огромного медведя-соседа", по детской наивности, а то и тайно-сознательно не желая замечать древней и простой истины: у государств иная, отличная от христианской, мораль и другие позывы к тем или иным действиям вовсе. Кроме того такими исследователями почему-то (впрочем, чего ж не понять, почему именно?) практически начисто опускается почти семивековая, если не более, сложная история столкновений Запада и России на их северном фланге. И "незнаменитая" война -- всего лишь одно, предпоследнее событие, четко вписывающееся в общую череду. Ведь смотрите: и крошечная Финляндия летом сорок первого, возвращая "утраченные территории", благоразумно не остановила свои войска на "старой" границе и, лишь упершись в отчаянные штыки русского воинства, скалы и глинисто-песчаные берега ББК и Свири, вынуждена была прекратить свой победный марш на восток.

Нет, никакое государство, и Россия в том числе, не было полным воплощением царства Божия на земле, и на моих русских предках есть грехи завоеваний, далеко не ангельских (читайте того же Н.М.Карамзина хотя бы), но нет ничего "общечеловечески"-гадливее подчеркнуто отстраненно ли, с безумной радостью ли заниматься только лишь добыванием из недр прошлого одних грехов и каяться, каяться, каяться в них на виду у всего мира, радостно потирающего при виде подобного свои руки, на которых точно такие же мозоли от мечей.

Сейчас Россия "граничит с шестнадцатью государствами. Общая протяженность госграницы составляет более 58 тысяч километров (сухопутный участок -- 20322 километра, морской -- 38240 километров). Договорно-правовая основа разграничения рубежей с сопредельными государствами определена соответствующими соглашениями бывшего СССР только с Норвегией, Финляндией, Польшей, Монголией и Кореей. Эта часть границ... составляет лишь 10 тысяч километров..." (С.Владимиров, "Не только столбы в полоску...", Правда-5", 11--18.08.1995). "Только". Позже к таковым странам присоединился Китай. И все. С другими, как ныне говорят, проблемы. Зачем же из ничего делать эту "проблему" в случае с северным участком границы?

Это только не желающим знать историю своего родного государства "убежденно" кажется, что проблема российско (советско)-финляндской границы возникла после морозной зимы 1939--1940 годов, когда "Красная Армия..." и т.д. Нет, она тянется, по крайней мере, с XIII века и претерпела столько этапов, что пора спокойно в ней разобраться.

"ДРАНГ НАХ ОСТЕН"

До каких пределов простиралось пространство Руси на Севере, какие земли здесь были ей подвластны, где пролегали еще неясные, подвижные, но довольно четко ощутимые соперниками "полуночные" русские границы, а точнее, пока Господина Великого Новгорода? Если говорить о первых десятилетиях молодого Русского государства, то уверенно прочертить их сейчас вряд ли возможно: все зыбко отразилось только в наших родных народных преданиях, в карельском фольклоре, в скандинавских сагах. Но вот о конце первой трети IX века уже можно сказать словами первого российского историка Василия Никитича Татищева (1686--1750).

"Буривой (вождь Руси, Словеи и Чуди. -- В.С.), имея тяжку войну с варяги, множицею побеждаще их и облада всю Бярмию до Кумени. Последи при оной реце побежден бысть, вся свои вои погуби, едва сам спасеся, иде во град Бярмы, иже на острове сий крепце устроенный, иде же князи подвластнии пребываху, и тамо, пребывая, умре. Варяги же, абие пришедше град Великий (Ладога? -- В.С.) и протчии обладаша и дань тяжку возложиша на словяны, русь и чудь.

Людие же торпяху тугу велику от варяг, пославше к Буривою, и спросиша у него сына Гостомысла, да княжит во Велице граде. И егда Гостомысл приа власть, абие варяги бывшия овы изби, овы изгна, и дань варягом отрече, и щед на ня, победи, и град во имя старейшаго сына своего Выбора при море построи, учини с варяги мир, и бысть тишина по всей земле".

Это страницы из "Гистории Русской" Татищева, который, кстати, участвовал во вторичной осаде Нарвы и взятии ее в 1704 году, а также в Полтавской битве, а в 1723 году вместе с Петром I бывал "у вод" под Петрозаводском, то есть в Марциальных Водах. Страницы как раз по нашей теме и принесшие много ценных у других историков не встречающихся -- подробностей.

Некоторые дополнения-пояснения к тексту, данные самим Татищевым. "Бярмия или Корелия тогда об реку Кимень с Финляндиею или Варягами граничила". То есть Русь уже тогда, в VIII--IX веках (Гостомысл, вождь новгородских словен, первый здешний князь, правил в первой половине IX века и умер, по Нестору, в 860 году), владела территорией вплоть Кюмяйоки.

Интересны и другие детали. Так, "озеро Ладоское, которое море Русское имянуемо", -- оговаривается он. А вот и другие примечания историка: "Бярмы град, у русских Корела, у финнов Кексгольм, то есть на лву островах", "Выбор град" -- возможно даже Выборг, "который по построении разорен был, а после на том же месте построен (шведами в 1293 году. -- В.С.) и оное древнее звание возобновлено...";

Сейчас татищевская "История..." упоминается редко, между тем вот мнение о ней академика М.Н.Тихомирова: "По счастливой случайности Татищев пользовался как раз теми материалами, которые не сохранились до нашего времени, и в этом отношении его труд имеет несравнимо большие преимущества как первоисточник, чем труд Карамзина. почти целиком (за исключением Троицкой пергаментной летописи) основанный на источниках, сохранившихся в наших архивах".

Прошли десятилетия и века, и на землях до Кюменйоки опять стала промышлять русская корела, а пространстве севернее ее -- родовую территорию одного из финских племен, еми (ями, хяме, тавастов) -- в 1042 году подчинил православный князь Господина Великого Новгорода Владимир Ярославичь, наложивший на здешних жителей дань. Однако эта центральная часть Финляндии не стала частью новгородского княжества, о чем говорят другие походы русичей сюда. Так, "Мстислав, два раза победив чудь, завладел городом Одепте, или Медвежьей Головою, в Ливонии. Призванный отцом княжить в Белегороде, он поручил Новогородскую область сыну, юному Всеволоду, который ознаменовал воинский дух свой счастливым, но многотрудным походом в Финляндию. Худой зимний путь (ибо весна уже наступала) и бедность земли угрожали россиянам голодною смертию; недостаток был так велик, что они за каждый хлеб платили ногату", -- писал Н.М.Карамзин в своей "Истории государства Российского" о 1113--1115 годах. Выходит, тогда Финляндия была уже ничья, лежала, притягивая взоры что русичей, что шведов. Собственно, и населенность ее была предельно невелика. Финский историк Вильо Расила в "Истории Финляндии" (Петрозаводск, 1996) приводит такие цифры: в 1-ом году от Р.Х. в современных границах страны проживало менее 10 тысяч, в XII веке -- не более 50 тысяч, в 1571 году -- около 300 тысяч, в 1815 году -- 1 млн. 100 тысяч, в том числе в городах -- 51 тысяча человек.

Богатства здесь взять было невозможно, но не забудем, что для Руси Финляндия играла роль нейтрального поля перед опасно сильной католической Швецией, а для Швеции, естественно, наоборот -- предместья к Гардарике. И про вечное соперничество церквей. Первыми проникли в языческую Суоми православные русичи, что подтверждается археологическими находками нательных крестиков (признает В.Расила), а лингвистически тем, что финские слова risti (крест), pappi (поп), raamattu (грамотный), pakana (язычник, поганый) -- русские по происхождению.

"Две церкви столкнулись между собой на территории Финляндии... Соперничество... обнаруживается хотя бы в том, что Упсальское археипископство в Швеции было основано в 1164 году и уже в следующем году было учреждено архиепископство в Новгороде. За десяток лет до этого был основан Валаамский монастырь. "Запад, тем не менее, был более активен, -- пишет В.Расила. -- Очевидно, в 1155 (или в 1156/1157 при короле Эрике Эдвардсоне. -- В.С.) году шведы предприняли поход в Финляндию, вместе с участниками которого сюда для организации церковных дел прибыл епископ Хенрик..."

Вспомним, русичи, простирая свою власть над соседними народами, ограничивались данью, довольно веротерпимо относясь ко всем иноплеменным язычникам. Например, "Ярослав в 1030 году снова покорил чудь (эстов. -- В.С.), основал город Юрьев (Тарту. -- В.С.)..., и, собирая дань, не хотел насильственно обращать их в христианство", -- писал Н.М.Карамзин. Не то шведы: боевые суда везли и епископа-"крестителя", а по тогдашнему международному праву государство, крестившее языческое население на какой-либо территории, получало полную власть над ней.

"Территориальный" итог этого первого крестового похода шведов -- подчинение другого финского племени, суми, юго-западной части Финляндии с центром в Або (Турку). Кстати, сей опорный пункт для дальнейшего "дранг нах остен" шведы основали -- на месте древнего торжища, заведенного здесь новгородцами ("турку" происходит от "торга")!

В 1178 и 1187 (или 1188) годах новгородцы совместно с корелой нанесли два упреждающих удара. Первый -- пройдя Балтикой (которую, кстати, одно время на Западе звали Русским морем) по шведской колонии в Финляндии, второй -- по фактически шведской столице Сигтуне.

В 1191--1192 годах "Ходиша новгородцы с Корелою на Емь, и воеваша землю их и пожьгоша и скот исекоша", как сообщили русские летописи. Цели этих походов, понятно, не столько экономические, сколько -- попытка преградить шведам путь в центральную Финляндию. Следующий такой поход русичей во главе с Ярославом, отцом Александра Невского, состоялся в 1227 году, когда князь "ходил войском в северную, отдаленную часть Финляндии, где никогда еще не бывали россияне; не обогатился в сей бедной стране ни серебром, ни золотом, но отнял у многих жителей самое драгоценное благо: отечество и вольность. Новгородцы взяли столько пленников, что не могли всех увести с собою: некоторых бесчеловечно умертвили, других отпустили домой", -- пишет Карамзин с сочувствием.

Но сила оружия отнюдь не притягательна для тех, против кого оно обращено, и непонятно, прочему Ярослав не крестил емь, а вот с корелой поступил по-иному: "того же лета... Ярославъ Всеволодичъ, послав крести множество Корел, мало не все люди" ("Лаврентьевская летопись"). Карамзин более подробен: "Ярослав в сей же год отличился делом гораздо полезнейшим для человечества: отправил священников в Корельскую землю и, не употребив никаких мер насильственных, крестил большую часть жителей, уже давно подданных Нова города и расположенных к принятию христианства".

Мера вынужденная (и не огнем и мечом, как шведы!) и своевременная. Но что не сделал в Финляндии русский князь, осуществили шведы. Обескровленные внутренней борьбой за власть, они некоторое время ограничивались захватом района Турку, но продолжили католизацию и внутренних областей страны. Часть еми восстала против католической церкви, "по крайней мере, против вводимых ею налогов" (В.Расила), и глава шведов Ярл Биргер в 1239 году предпринял поход на нее. "Папа запретил католикам Севера всякую торговлю с Новгородом", а летом 1240 года Биргер привел войско с устье Ижоры, но 15 июля неожиданный удар малой дружины юного князя Александра был сокрушителен. Но второй крестовый поход 1249--1250-х годов с целью покорения центральной Финляндии состоялся, и тут впервые появляется, -- правда, размытое -- понятие рубежа: "граница ее (Швеции. -- В.С.) владений на востоке стала проходить по реке Кюми" (В.Расила); а восточнее ее, до Выборгского залива, находилась промысловая незаселенная никем -- территория корелы, которая имела здесь и торговое место. Кстати, и сам термин "граница", как и "торг", скандинавы заимствовали у русичей... С финским историком согласен и российский: "По всей видимости. фактическая русско-шведская граница проходила в 1250--1293 годах по р.Кюмийоки и далее на север до пересечения с будущей линией границы Ореховецкого мира..." (И.П. Шаскольский, "Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV веке", Ленинград, 1987). Вполне возможно, считают специалисты, что она была не только фактической, но и юридически оформленной в каких-то русско-шведских документах, но это только предположение: таковых грамот и даже упоминаний о них не найдено.

Русичи не смирились с нависшей над ними шведской угрозой и в 1256 году "поиде Александр... на землю Емьскую, овых избиша, а других изьимаша, и придоша новгородцы с князем Олександромь вси здорови". Новгородцы, как пишет Карамзин, "сносили терпеливо ужасные вьюги и метели. Погибло множество людей; однако ж россияне достигли своей цели, то есть опустошили знатную часть Финляндии, где, по сказанию шведских историков, некоторые жители держали нашу сторону, недовольные правлением шведов и насильственными их поступками". Но, как торжествующе отмечал автор шведской рифмованной хроники, говоря о завоевании Тавастландии: "Я полагаю, что она уже потеряна для конугов русских".

"Еще в 1255--1257 годах папская курия, используя рижского и упсальского архиепископов, принимала меры по подготовке крестоносного завоевания и христианизации Карелии", -- выражается научно-безэмоционально И.П.Шаскольский ("Борьба Руси против шведской экспансии в Карелии. Конец XIII -- начало XIV вв.", Петрозаводск, 1887), опуская естественно возникающий в этом случает вопрос: как можно "христианизировать" корелу, три десятилетия тому уже крещеную? Но римский владыка старательно не замечает этого, ибо "В папской булле 1256--1257 годов содержался прямой призыв к крестовому походу против язычников-карел".

Созданная в 1264--1265 годах исландцем Стурлой Турдарсоном "Сага о Хаконе, сыне Хакона" в одной своей части рассказывает, что на норвежских сборщиков дани нападали "восточные кирьялы", выделяя тем самым ее из подразумеваемых западных. Речь, видимо, идет о приладожской кореле, совершавшей со своей коренной территории сезонные промысловые и торгово-военные экспедиции к Каяну морю русичей -- северной оконечности Ботнического залива. Новгородские летописи под 1375 годом упоминают Корелу Семидесятскую ("постави Корела Семидесятская Новый городок"), которая селилась в районе Оулуйоки (речь о городке Оулу). Хотя некоторые исследователи считают, что летописи говорят о саволакской кореле и городе Нишлот, но в пользу первой версии свидетельствуют летописные сообщения за 1377 год: "Ходили из Новгорода люди молодые на Окиан море на Тивролу военным отрядом под руководством воеводы Ивана Валита, Василия Синца, Михайло Бука, Максима Онаньича. Стояли на реке Овле под Новым городком, городка не взяли, но посад сожгли, волость разграбили и вернулись со множеством немецкого полона, то есть шведского" (С.И.Кочкуркина, А.М.Спиридонов, Т.Н.Джаксон, "Письменные известия о карелах", Петрозаводск, 1990).

Частота и сила столкновений русских и шведов нарастала стремительно. И настал грозный 1293 год, когда произошло ключевое на многие века (вплоть до последних двух войн, до сегодняших неутихающих споров) событие. Как была удивительно коротка и чисто информативна запись русских летописей о том, и сколь торжественно-хвалебны строки шведской рифмованной Хроники Эрика: "Пришедша Свея, поставища город на Корельской земле"; "пошли они (шведы. -- В.С.) в языческую землю и положили конец злу и великой беде; язычники слишком близко подходили к ним. Это было там главным их делом; и построили они крепость в том краю, где кончается христанская земля и начинается земля языческая. Теперь там добрый мир, больше тишины и покоя и больше людей, верующих в Бога... У русских стало, таким образом, меньше подвластной им земли". Прежние лживые определения (языческая земля, "теперь там добрый мир"), но последняя фраза откровенна.

Так на небольшом островке в западном устье Вуоксы, до XVI века истекавшей равно в Ладогу и Балтику и потому бывшей торной торговой дорогой, там, где стояло древнекарельское торжище (иным центром морской торговли Корельской земли был Березовый остров, по-шведски -- Бьоркэ, по-фински Койвисто), где, возможно, высился град Выбор Гостомысла, возник каменный замок, который и ныне нависает над Выборгом, над нами, над историей. Поставил его правитель швеции маршал Тюргильс Кнуттсон. Исландские анналы, впрочем, хоть и сообщили о том с опозданием (1296 год), но более прозаично: "...господин Торгисль, дроттсетн (человек, который прислуживает за столом короля. -- В.С.) конунга свеев, покорил две части Кирьялаланда и крестил". Карамзин, кажется, наиболее обстоятелен и объективен: "Король Биргер желал утвердиться в Корелии для того, чтобы обуздать ее свирепых жителей, непрестанно беспокоивших его северо-восточные владения и грабивших суда купеческие на Финском заливе; хотел также укоренить в ней латинскую веру и присвоить себе господство над торговлею немцев с Новым Городом..."

Попытка русичей 30 марта 1294 года взять и уничтожить Выборг оказалась недачной: сил было мало, мешали княжеские распри. Но историк прошлого века К.Ленстрем утверждал, что некоторые старинных акты позволяют сказать: в какой-то момент XIV века -- пусть и на короткое время -- новгородцы взяли-таки Выборг; и шведы были вынуждены выкупать его (и чего это русичи, разумом зная и нутром чуя смертельную опасность сей крепости, польстились на деньги?), и вроде как на 500 тогдашних полновесных марок потянула эта твердыня католичества. У короля не нашлось такой суммы (какова ее величина!), и правительство было вынуждено занять ее у епископа линчепиского Карла." (С.Гадзяцкий, "Карелы и Карелия в Новгородское время", Петрозаводск, 1941). Правда, летописи и хроники, как отмечал еще Гадзяцкий, молчат, да и после него современные историки не только никак не комментируют эти уникальные и единственные в своем роде сведения, но и вовсе -- молчаливо обходят, и что непонятно: так был в истории сей факт или?.. Интересно, что исследователи знают в устье Кюмийоки пограничный "русский камень", игравший эту свою роль еще до второго крестового похода шведов (на емь), но теперь-то фактический рубеж сместился южнее и восточнее Выборга.

Финский историк Р.Русен указал на несколько географических названий с корнем "веня" (русский) -- остров Венянсаари, озеро Венянярви, селения Веня нитту и Венялакс, юго-западнее Выборга. Он же привлек упоминавшееся в диссеертации Андреаса Рюдмана (XVII век) местное предание: граница между финнами и русскими "проходила по восточному берегу Выборгского залива, так как южнее устья Роккалан-йоки (между поселениями Рионсаари и Вахтола) некогда стоял большой камень, а о нем "те, кто живут там вокруг, говорят, что он был в прошлом межой между финнами и русскими".

Сходную концепцию высказал другой финский исследователь, Т.Палопоски, в статье "Положение Выборгской Карелии ко времени третьего крестового похода". По данным топонимики (и только) он старался доказать, что к концу XIII века на территорию от Выборга до Кюмийоки проникли переселенцы суми и еми и поэтому граница между землями карел и финнов шла от озера Сайма и, проходя восточнее Выборга, упиралась в Финский залив около современного населенного пункта Сейвисто. Но эти слабые доводы были легко опровергнуты специалистами.

Но уже дальнейшие планы шведов -- укрепиться и в восточном устье Вуоксы -- русичи пресекли: "Поставища Свея с воеводою Сигом город в Кореле; новгородци же, шедши, город разгребоша, а Сига убиша, не пустиша ни мужа" (летописи).

Швеция перенесла острие удара на юг: в 1300 году "придоша из замория Свеи в силе велице в Неву, приведоша из своей земли мастеры, из великого Рима от папы мастер приведоша нарочит, поставиша город над Невою, на усть Охты рекы, и утвердиша твердостию несказаньною, поставиша на нем порокы, похвалившеся оканьнии, нарекоша его Венец земли. Крепость возвысилась, основные силы шведов отбыли в Стокгольм... и были там хорошо встречены королем и королевой Меритой, только что родившей принца Магнуса, а в Ландскроне остался достаточный гарнизон в 200 воинов и 100 строителей (вся шведская армия насчитывала тогда, по определению специалистов, 20--21 тысячу воинов). Но в Русской земле тогда был мир, и "князь великыи Андреи с полкы низовьскыми... иде с новгородци... и приступиша к городу, месяца мая 18 (12 мая по новому стилю. В.С.), на память святого Патрикия, в пяток пред Сшествием Святого Духа, и потягнуша крепко; силою святыя Софья и помощью святого Бориса и Глеба твердость та ни во чтоже бысть, за высокоумье их... град взят бысть, ...град запалиша и разгребоша" (летописи).

"Без крепостей в приграничье не обойтись", -- поняли русичи и в противовес Выборгу в 1310 году, "идоша в реку Узьерву (от карельского узиярви, "новое озеро", нижний широкий плес Вуоксы невдалеке от ее устья. -- В.С.), и "срубиша город на порозе нов (Корелу. -- В.С.), ветхыи сметаше". Но и одной глухой обороны мало, и в 1311 году новгородцы во главе с князем Дмитрием Романовичем В Емскую землю.

В 1317 году шведы, пройдя Неву, побили многих обонежских купцов, а в следующем году уже новгородцы не заставили себя ждать: пересекши Финский залив, вошли в "Полную реку", взяли "Людеревъ город сумьского князя и пискупль". Явно это Або, где сидел шведский наместник Людер ван Кюрен (фон Кюрен, фон Кюрн) с епископским замком Куусть. На второй день Троицы, как говорится в финском "Фрагменте Пальмшельда", русичи сожгли абоский собор, уничтожив хранившийся там епископский архив, а в городе захватили церковный налог, собранный со всей Финляндии за пять лет и предназначенный для отправки в Рим, "и приидоша в Новгород вси здорови".

В 1322 году новгородцы и шведы обменялись решающими ударами: свеи ходили ратно к Корельскому городку "и не взяша его", а "князь великыи Юрьи" (Юрий Данилович. -- В.С.) подошел с "новгородци к Выборгу...; и биша и 6-ю пороковъ, твердъ бо бе, ...и стоявше месяцъ..., и не взяша его, но за грехи наша неколико муж добрыхъ паде" (летопись), Замок, возможно, был бы в итоге взят штурмом, но нестроения на Руси заставили великого князя поспешить домой.

И шведский подступ к Кореле, и генеральный русский натиск на Выборг показали равенство сил в 30-летней войне, дело подошло к заключению мирного договора. И в 1323 году "ходиша новгородни с князем Юрьемь и поставиша город на усть (исток, конечно. -- В.С.) Невы на Ореховомь острове (Орешек, Нотебург, Шлиссельбург. -- В.С.), ту же приехавшие послы великы от свейского короля и 12 августа (25 августа по новому стилю. -- В.С.) докончаша мир вечный с княземь и с Новымь городомь по старой пошлине (грамоте. -- В.С.)". Что за "старая пошлина", о чем шла в ней речь, может быть, и о границах, но считается, что именно Ореховецкий договор впервые устанавливал здесь государственный ребеж. Как вишет В.Расила, он был "первой официальной границей Запада и Востока, рубежом православной и католической церквей в Северной Европе. На деле она была также границей Хяме и Карелии..."

Вообще этот документ -- первое русское соглашение Руси о "вечном мире" с соседней страной, да и юридически оформленная граница Руси -- не первая ли тоже?

ОРЕХОВЕЦКИЙ "РОЗВОД И МЕЖЯ"

Рукописи этого документа в России обнаружить не удалось, они сохранились лишь в Государственном архиве Швеции в Стокгольме, и то не подлинник, а сделанные в разное время списки документа на латыни, шведском и русском языках. Причем выяснилось, что шведский текст -- только перевод с латыни (официальные документы в Швеции тогда составлялись на этом международном языке), причем, его составила одна русская сторона, шведы же просто перевели на латынь.

Шведский оригинал договора, вероятнее всего, -- "древняя великого конунга Юрия пергаментная грамота, написанная по-русски, с двумя вислыми печатями" (описи Стокгольмского архива), но и русский список середины XVII века великолепно сохранил все особенности и орфографию языка середины XIV века, что подтвердил исследовавший его Я.К.Грот, а оригинал, видимо, погиб во время большого пожара в Стокгольмском замке в 1697 году. Тем более ценен этот единственный уцелевший список, исполненный бежавшим в шведские владения подъячим Посольского приказа Григорием Катошихиным -- образованным, хорошо знакомым с русским делопроизводством человеком. Так что за точность текста придирчивые специалисты спокойно ручаются.

"Се яз князь великый Юрги с посадником Алфоромеием и с тысяцким Аврамом с всем Новым городом докончали есм с братом своим с князем Свеискым с Манушем Ориковицем. А приехали от Свеиского князя послове Герик Дюуровиць, Геминки Орисловиць, Петр Юншин, поп Вымундер. А ту был от купець с Готского берега Лодвик и Федор (посредники. -- В.С.), и докончали есмы мир вечныи и хрест целовали; и да князь великии Юрги со всем Новымгородом по любви (добровольно. -- В.С.) три погосты Севилакшю, Яскы, Огребу -- Корельскыи погосты, а розвод и межя от моря река Сестрея, от Сестрее мох, середе мха гора, оттоле Сая река, от Сае Солнычныи камен, от Солнычнего камени на Чермьную Щелю, от Чермной Щелье на озеро Лембо, оттоле на мох на Пехкей, оттоле на озеро Кангас иерви, оттоле на Пурноярьви, оттоле... (на) Янтоярви, оттоле Тержеярви, оттоле Сергилакши, оттоле Самосало, оттоле Жити, оттоле Кореломкошки, оттоле Колемакошки, оттоле Патсоеки, оттоле Каяно море...

А взя князь великии мир и весь Новгород (со) Свеиским князем и со всею Свеискою землею и с Выбором (Выборгом, но какая перекличка с Татищевым! -- В.С.) в пятьницу за три дни передь Успением Святыя Борогодиця. А хто изменит хрестеноие целование, на того Бог и Святая Богородиця".

За истекшие с тех пор столетия накопилась обильная -- на шведском, финском и русском языках -- литература, пытающаяся "привязать на метность" этот "розвод и межу". Единое мнение называет такие ее главные пункты: устье реки Сестры, Сестра, болото, из коего она вытекала ("мох"), а гора "середе мха" по уточнению ХХ века -- песчаная гора, в описании XVI века уже имеющая имя "Runeta", затем -- берущая свое начало из того же болота и текущая на север, северо-запад река Сая до ее впадения в Вуоксу, где вблизи северного берега Вуоксы, в полумиле к северу от мыса Нойоньеми (в этом месте Вуокса круто сворачивает на север) и находился "Солнечный камень", который (огромный гранитный валун, стоявший на берегу Вуоксы; теперь она отошла в сторону), по сведениям Е.Кяхенена, был в 1930-е годы -- "при финнах", как мы говорим -- "переработан в стройматиериалы". Не в стены ли мощных дотов линии Маннергейма он лег щебенкой, уже так заставленный служить крепости "старой" финской границы? -- можно и подобным образом прочесть осторожное выражение финского историка, никак не уточнявшего свой посыл.

Далее от Солнечного камня -- "Черная щелья" русского текста договора или, в переводе со шведского текста, "Красная скала" у северной оконечности озера Хелисевя (по-фински Ruskiasvuori, или __________) в 37 километрах по прямой от "Солнечного камня", озеро Лембо (ныне Лехмлампи в полукилометре к северу от "Чермьной щельи"), "на мох на Пехкей" в полумиле к северу от него... О последующих пунктах ученые заспорили надолго (озера Айтаярви, Кангасъярви и Пурнаярви; тут граница делала выступ на запад, затем возвращаясь к прежнему направлению); потом -- озера Торжеярви -- Торсаярви, Сергилакши -- Сяркилахти -- залив в южной части озера Сайма, находящийся к западу от гряды Сальпауселькя, но на гряде Сальпауселькя, делящей водосборы Саймы и Ладоги, сошлись в больщинстве...

После этой гряды граница шла южнее нынешнего города Варкаус и по течению Пюхяйоки (Святая река) до ее устья со скалой Ханкиви (Гусиный камень). Если подробнее... Самосало вызвал споры: остров Семиндесало в Саволаксе? залив Самолахти или Сайменсало (сало -- лесная глушь, пустынный лес) на озере Оривеси (по одной из гипотез -- остров, на котором в XV веке посьтроили крепость Нейшлот)? За "Жити" договора принимают залив Ситипселькя, южнее Варкауса, "Кореломкошки" -- Корельский порог близ селения Нильсиэ, далее к порогу Колемакошки, который тоже вызвал споры: где он? То ли это современный порог Колиман коски в приходе Витасаари, неподалеку от озера Колимаярви, то ли его надо искать западнее?

Литературу по этому вопросу подробно исследовал И.П.Шаскольский в книге "Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV веке" (Ленинград, 1987). Так, по свидетельствам специалистов, граница начиналась даже не в устье Сестры, а несколько западнее -- на острове Котлин, деля его пополам, и там тоже стоял особый порубежный камень. Как писал финский историк Киркинен, рубеж был прочерчен и "промаркирован" на местности от Ретусаари (Заячьего острова) через Карельский перешеек к Сяркилахти в районе Пихлаявеси, отуда по воде к зимнему стойбищу саамов в Сиити в районе Варкауса, далее на северо-запад к порогу Колима, спускающемуся из Колимаярви и вдоль реки Пюкяйоки... к Балтийскому заливу -- "Рождение Карелии", в сб."Прибалтийско-финские народы (история и судьба родственных народов)", составитель М.Йокипин, Ювяскюля, "Атена", 1995.

Согласно карте, приложенной Киркиненом к одной из его работ, линия 1323 года шла примерно до Париккала, а далее -- по межозерью, ориентировочно, к Кесялахти, по озеру Пурувеси и приворачивало все западнее (районы Париккола, Липери, Уукуниеми, Ряякюля, Пухос и Китее оставались за Русью), озеру Оривеси, западнее Йоэнсуу, к острову Сувасвеси на Вуотъярви и -- на север, и -- резко на восток до стыка в ее "остром" западном углу.

Самым сложным оказалось разместить на местности границу в южной, многонаселенной части (севернее рубеж проходил по практически незаселенной территории и там достаточно было обозначить лишь ключевые точки), и, вероятнее всего, межевальщики с обеих сторон проехали вдоль этого участка. Их положение облегчалось тем, что договор четко оговаривал "выдачу" шведам трех погостов Яскис, Эурепя и Саволакс, и требовалось еще раз проверить давно известные их границы, а это -- около 300 километров от устья Сестры. Дальше межевальщикам было проще. Но не нам. Самые долгие споры вызвал, кажется, простой вопрос: у какого же моря оканчивалась граница? Река Патойоки -- г.Перейоки (по-латыни Pathajoki и Patajoki в другом списке; в -шведском тексте -- Paetejoki (в другом списке -- Paetajoki). Тем более, что в русском тексте дается (и у Грота) -- Патсоъеки.

Paetojoki неизвестно, но Патсойоки -- напротив, известно очень хорошо. Это "Паатсъйоки (Paatsjoki), по-русски -- Пазрека, впадающая в Ледовитый океан у южного берега Варангер-фьорда и на протяжении многих веков (по крайней мере, с XVI или даже с XIV) являвшаяся границей между Россией и Норвегией" (И.П.Шаскальский). То есть граница Ореховецкого мира оканчивается у Ледовикого океана? Или у Ботнического залива? Склонились к последнему. Тогда возникла вторая трудность: река из текста договора -- это большая Пюхейоки или небольшая Паттийоки, а обе впадают в "Каяно море" близ современного города Брахестад)? Сошлись на "Святой реке" Пюхяйоки, берущей начало в "Святом озере" Пюхяярви, возле которого "сходятся водоразделы рек, текущих в Ботнический залив, на юг и восток, и, что особенно важно, вблизи озера соприкасаются окраины трех областей -- Эстерботнии (или "Каянской земли"...), Тавастланда... и Саволакса" (И.П.Шаскольский.) Это соприкосновение ярко видно по топонимике: на Пюхяярви есть острова Кайнуунсаари и Хямеенсари, то есть Каянский и Емский, мыс Хямеенньеми, то есть Емский мыс, а юго-восточнее озера -- ручей Карьяланъйоки, или Карельская река.

Но это не все. "Важно также, что в источниках отразились существовавшие у населения Эстерботнии в конце XV -- XVI веках предстиавления о том, что русская граница проходила у устья Пюхяйоки, у скалы Hanhikivi ("Гусиный камень")... В письме жителей приходов Кеми, Ийо и Лиминга (побережье Эстерботнии) шведскому правительству (1490 г.) говорится, что русские, приходящие в эти местности, считают, что им здесь принадлежат земли и воды от р.Кеми до Pohojkrj, лежащей в приходе Сало, где расположен камень, называемый "Ханхикиви", который они считают своей границей. В грамоте фогта провинции Норботтен королю Густаву Васа (около 1550 г.) указывается, что по сведениям, полученным фогтом, русские считают, что их граница со Швецией идет от р. Systerback прямо к Эстерботнии, к большому камню, называемому "Ханхикиви". Во время работы комиссии по определению границы согласно позднейшему Тявзинскому договору шведский член комиссии Мауритс Йоранссон 11 мая 1596 года установил, что русские "считали себя владеющими Эстерботнией до камня Ханнекиви, который лежит на берегу у соленого моря".

Скала (камень) Ханхикиви 6 метров высотой находится на мысу, на берегу Ботнического залива, в 10 километрах севернее устья р.Пюхяйоки" (И.П. Шаскольский). Шайскольский же, оговариваясь о новой версии о прохождении последнего отрезка "розвода" по более южной от Пюхяйоки небольшой речке Петесойя, прежде бывшей рукавом Пюхяйоки и ныне протекающей шестью километрами к юго-западу от этой реки, добавляет безусловно любопытную для нас, хозяев Варашева камня, деталь: "В нескольких километрах юго-западнее нижнего течения Пюхяйоки найдены валуны с высеченными на них пограничными знаками.." Какими? Сравнить бы их с "варашевскими"!

Ученые сошлись на мнении, что Пюхяйоки (Патойки) издавна служила частью межплеменного -- корела и ямь -- рубежа. Более того, историк и этнограф К.Вилкуна назвал причины именно такой пограничной линии: 500-километровый водно-волоковый путь от Корелы к "Каяно морю" шел частично по этой реке-границе, частично параллельно ей.

В литературе есть некоторые сведения и о том, что юго-западнее сей порубежной реки 1323 года некогда был и другой "розвод и межа" -- по реке Перхонъйоки. В одном из источников называется пункт на этой линии, зовомый "Rysseran" ("Русская граница"). Этот рубеж старше Ореховецкого, относясь к XIII, а то и более раннему времени. Вероятно, определились ученые, территория меж этими пограничными реками (меньше 100 километров по прямой) "являлась выходом земли еми к Ботническому заливу" (И.П.Шаскольский), а поскольку емь до 1249 года подчинялась Новгороду, то понятно, и Перхонъйоки звали "русский границей".

CЕСТРА -- ЗНАЧИТ БЕЛАЯ, А РАЙЯЙОКИ -- РЕКА НА КРАЮ РУСИ

Память об особых пограничных камнях на краях жила долго. Так, еще в 1900-х годах в верховьях Сестры одно из урочищ носило примечательное имя -- Крестовый Камень. А сама линия рубежа, как было отмечено на составленной "чрез подмастерья геодезии А.Клешнина" карте петровского времени, с переводом на карту современную, далее шла от водораздела у Лемболово по реке Сае (ныне Волчья. -- В.С.), потом на северо-восток и по Вуоксе к западу от автодорожного моста у Лосеве, а от тамошнего водопада -- по южному берегу к урочищу Дневной (в современном языке -- Южный) Камень. Далее от этого пограничного знака рубеж шел "по старым межам и камням" вплоть до Ботнического залива.

Интересную попытку раскрыть смысловое содержание имени Сестра предпринял недавно москвич Ю.Г.Гнездилов ("Сестра", "Русский вестник", июнь 1999 года, № 100), опиравшийся и на книгу Г.М.Керта "Загадки кательской топонимики"(Петрозаводск, 1976), где "Sees" (пример Сеесьярви) толкуется как "чистый, светлый". То же значение, считает москвич, и в слове Белоостров, который представляет из себя кальку карельского "Волкосари" (коренное "валгеа" -- суть "белый", смыкающееся с карельскоязычным "sees").

"На Шведском разграничительном плане 1595 года озеро Большое Симагинское, или Красавица, имеет обозначение "Сеесь". Близ устья современной Сестры надпись -- "Сеесь йоки регион", то есть район реки Сесь. И, наряду с тем, тут же дается название Систер", по отношению к реке. Отсюда, с прибавкою карельского "рая", граница (заимствовано в карельском и финском из славянского "край") (между прочим! -- В.С.) имеем естественную пару слов "Сесь" -- "Райя", что привело местных русских к пуску в речевой обиход простого названия Сестра. А в глубине смыслового содержания, под спудом -- качество: белый, прозрачный, светлый. Типичное славянское название в итоге: топонимов с "белым", "светлым" в России и во всех славянских землях очень много".

Закрепление в сознании простых людей и политиков-властителей речного имени Сестра, считает Ю.Г.Гнездилов, произошло не ранее XIV века, во времена Ореховецкого мира. Однако позже, в XVI--XVII веках (хотя бы согласно картам Мюнстера и Герберштейна), эта река носит более древнее свое название -- Полна: в Новгороде на рубеже XV века имела хождение повесть о покорителе приневских земель шведском короле Магнуше-Магнуссе Эрикссоне (1316--1374, правление 1319--1363), которого занесло как раз в Полну:

"И удари на мене опять потоп (буря. -- В.С.), корабля моя и люди моя истопи ветр, а сам створихся плавая на дне корабленом и с торцьнем пригвоздихся (держась за меч, вколотый в доски. -- В.С.) 3 дни и 3 нощи, и по Божью повелению принесе мя ветр под манастырь святаго Спаса в Полную реку, и сняша мя с дъскы черньцы и внесоша мя в манастырь и постригоша мя в черньци и в схиму... А все то мене Бог казнил за мое высокоумие, что наступил есми на Русь на крестном целование (обязывался не ходить войной на Русь, в знак крепости своих слов целовал крест, но преступил клятву. -- В.С.). И ныне же приказываю своим детем и своеи братье и всеи земли Свеискои не наступите на Русь на крестном целовании, а хто наступит, на того Бог и огнь и вода, им же мене казни..."

"Рукописание Магнуса" -- конечно, вымышленное завещание, сочиненное неизвестным науке новгородским книжником начала XV века, однако тут для нас важно тогдашнее имя реки Сестры. Почему Полная и Сестра -- одно и то же? Хотя бы потому, что на упоминавшемся плане 1595 года, составленном при заключении Тявзинского мира, около нее на русском берегу есть надпись "Церковная деревня", а над условным изображением построек -- кресты.

Итак, Сестра. После Столбовского мира 1617 года, когда новая граница пролегла много южнее и восточнее, через реку Лавую и озеро Ладогу, это ее имя, однако, с карт пропало, сохранившись лишь в речевом обиходе, а позже опять вынырнуло на подробных картах. Так звучало оно и в 1811 году при "прирезке" к Великому Княжеству Финляндии Выборгской губернии, и при размежевании Советской России и самостоятельной Финляндии, и доныне.

Одна деталь. В довоенной этой стране-соседке со своей стороны (односторонне и явно планируя возврат себе "утраченных земель") отменили и его, переназвав претенциозно -- Райяйоки (по-фински -- Пограничная река). При этом забыв, что само то слово "райя" пришло в Финляндию с нелюбого русского востока.

ОБЩИЕ - МУРМАН И ФИНМАРКЕН

Последний отрезок Ореховецкой границы устанавливал в Финляндии только южный рубеж русских владений, а северный? Здесь русичи одно время, во всяком случае до 1370-х годов, фактически владели землями до речного мыса Рованьеми, то есть -- и Эстерботнией ("Каянской землей"), и даже Вестерботнией, современной Швеции, что подтверждают и отдельные шведские документы. А простерлась сюда русско-новгородская длань -- вслед за активной корелой. Интересен и другой факт: в саамской земле Норвегии высится удивляющая многих (плохо знающих истинную историю этих мест) своим названием гора Белуха! Конечно, русичи дали ей такое имя.

XI--XIV века. Выйдя из своего родоплеменного гнезда, древняя корела в поисках пушнины выходит на "семь семужьих рек", на северные берега Ботнического залива (моря Каяно!), поселяется и в ныне норвежском Финмаркене, добирается до Кольского полуострова, селясь среди тамошних лопарей и рядом с только что прибывшими с Северной Двины и Онеги русскими -- поморами. Тогда собственно норвежская территория простиралась на север только до Люнгенфьорда (посмотрите на карту), а Мурман уже в XIII веке под именем Тре (Терский берег!) официально был включен во владения Новгородской вечевой республики на правах особой волости -- даннической территории.

При этом как "терские данники" русских, так и норвежские сборщики налогов могли брать дань сразу со всех саамов: те стали "двоеданными", а Финмаркен и Кольский полуостров значились как общая русско-норвежская земля. Конфликты были неизбежны, но, урегулируя их, мирный договор 1251 года не устанавливал здесь твердых государственных рубежей. Однако этническое освоение севера Европы пришельцами продолжилось: норвежцы продвигались в Финмаркен, русские и карелы -- на Терскую землю, включая и район лопарской Печенги. Как мы помним, финны тогда жили далеко на юге, за "ореховецкой" границей, а здесь, на берегу Северного Ледовитого, еще долго ни одного из них не появлялось.

Один из пунктов норвежско-русского договора 1326 года обязывал новгородцев возвратить захваченную у норвежцев землю, тем самым разделяя территории двух государств, но другой пункт предусматривал отказ последних от притязаний на Кольскую землю, признав ее сферой преобладающих интересов Руси. Этот договор подтверждал издавна сложившуюся ситуацию, когда "Лапландия и Финмаркен... считались общим русско-норвежским дистриктом...". Но все же и здесь постепенно происходило отвердение державного рубежа.

Иван IV Грозный в 1552 году "землю велел измерить и чертеж государства зделать" (В.Н.Татищев). И в 1575 году (по некоторым данным, во времена Бориса Годунова) "Большой чертеж Земли Русской" был составлен. Сам он до наших дней не сохранился, но в конце XVI -- начале XVII века решили обновить Старый Чертеж, а попутно составить "Книгу Большому Чертежу". Карта России не сохранилась, но и текст точен и красноречив. А главное для нас, он фиксирует и границы государства.

Вот раздел, где речь о Кольском полуострове, называемый так -- "Роспись рекам поморским, морским берегам от усть реки Тенуя". Причем описание начинается с мест -- сейчас находящихся за линией современной границы. Но далее: "А Паз река вытекла из озера, протоку 250 верст; а из которого озера Паз река вытекала и то озеро вдоль 150 верст, а поперек 100 верст, а озеро островисто... А на устье с левой стороны реки Паза от моря 20 верст погост Бориса и Глеба... А от Паза реки... пала в море речка Денга да речка Воема... А промеж тех речек Волитово городище... А от тех речек берегом до усть реки Печени 30 верст,... а у морской проливы на усть реки Печени 2 монастыря Печенские..."

И все же официально граница не была здесь прочерчена вплоть до раздела 1826 года.

НОВЫЕ ПЕРЕДЕЛЫ

"Вечный мир" 1323 года оказался невечным (впрочем, тогда это означало неограничение срока действия документа каким-либо определенным сроком). А Швеция продолжала стремиться "дранг нах остен", а Россия, естественно, сдерживать этот напор и даже пытаться вернуть утраченное. Дабы более убедить сомневающихся, обопрусь и на суждения трех финских историков -- Х.Киркинена, П.Невалайнена и Х.Сихво, издавших совместную книгу "История карельского народа"" (Петрозаводск, 1998): уж финнам-то поверьте, в конце-то концов!

"На следующий год (! -- В.С.) после заключения Столбовского мира... епископ Турку совершил... поездку на север, так как... он стремился расширить границы своей епархии как можно далее вдоль Ботнического побережья... В результате миссионерской деятельности были основаны католические приходы в Сало и Кеми и при их поддержке приступили к отражению попыток новгородских карел восстановить свои былые позиции." То есть, попросту говоря,взаимообговоренный "розвод" был тут же шведами попран.

Уже в 1337 году шведы вяли Корелу (открыл ворота воевода города Валит Корелянин), но были разбиты. Тот же Валит открыл ворота и подошедшей русской рати. Весной следующего года посадник Федор Данилович, находясь под Орешком, пытался вести со шведским военачальником переговоры о мире, но неудачно. Новгородцы вернулись назад, а шведы с частью корелы "тои же зимы" грабили Обонежье и сожгли ладожский посад. Не остались в долгу и "молодцы новгородские, разоря городецкую (шведскую) корелу".

Возобновление переговоров началось зимой 1338--1339 годов, когда в Новгороде появились выборгские послы "от Петрика воеводе", утверждавшие, "яко князь свеискыи того не ведаеть, что учинилося розмирье с Новымъгородом, нь то подеял Стень воевода о своем уме". Послы Александр Борисович и Кузьма Твердиславич "привезоша мир, доконцавше по тому миру, что доконцали с великим княземь Юрьемь в Неве..." (летопись). А весной новгородское посольство отправилось к шведскому королю, "и наихаша его в Мурманьской земли, в городе Людовли. "Швеция требовала себе так называемую "Кобылицкую корелу", некоторые, известные разведением лошадей местности в Колтушском погосте на Карельском перешейке, но мир был заключен в 1339 г. без изменения границ ("История карельского народа"). "А про (кобылицкую корелу. -- В.С.) тако ркоша: "аще к вам наши бежат, секите их или вешайте; или ваши к нам, мы же тако им створим (чтоб не сскорили нас друг с другом. -- В.С.)... А сих не выдадим: крещены суть в нашю веру; а и бес того мал бе их осталося, а то вси помроша гневом Божиим" (летописи).

Не удалось мытьем -- добьемся катаньем: " В Саво граница стала смещаться на восток со второй половины Х1У века. Жители церковных приходов Саво и Яаски продолжали охотиться и рыбачить в прежних карельских угодьях и с возникновением новых поселений промысел и подсека перешагнули через официальную границу." ("История карельского народа").

Продолжился обмен ударами: в 1315 году новгородцы атакуют Выборг и в 1377 году они "ходиша... к Новому городку, на Овль на реце, к немечкому", то есть юридически русский Оулу -- уже шведское владение! 1392, 1396, 1411, 1419 -- года взаимных походов.

"В 1475 году выборгский правитель начал строительство крепости Олавлинна (Олафсборг, Нейшлот, Савонлинна. -- В.С.), которая должна была прикрыть новые поселения в Саво, перешагнувшие официальную границу." ("История карельского народа"). Что чужие угодья -- до возведения крепостей дошло!

Когда великий князь московский Иван 111 подчинил Новгород в 1478 году, он, понятно, "поддержал жалобы российских карел, связанные с территориальными захватами шведов в Похьянмаа (Остерботнии) и в Саво, требуя соблюдения границы на основе Ореховецкого мирного договора", но осложнения с мощной Литвой заставили его заключить в марте 1497 года мир -- на условиях статус кво, то есть по Ореховецкому "розводу", но "Швеции неоднократно удавалось откладывать ее демаркацию". Вот -- новая тактика!

И вот уже не новгородский, а общерусский походы на Выборг (1496) и "в Гамскую землю, Ям" (1497). И еще один, когда братья князья Ушатые "присоединили к российским владениям берега Леменчи, коих жители отправили посольство к великому князю в Москву и дали клятву быть его верноподданными" (Карамзин), ео территориальное прибавлениене состоялось.

В 1508 году обе стороны заключили очередной мирный договор, подтвержденный в 1513 и 1524 годах, согласно которому необходимо было уточнить границу (в рамках Ореховецкого мира); а местным властям предписывалось пограничные вопросы решать "полюби".

Интересно, что составленная в 1500 году Переписная окладная книга Водской пятины по крайней мере на одном участке обозначала и границу. Так, в Никольско-Сердобольском погосте описана "волость оброчная Китяга над Китяжским озером на Неметцком рубеже, что была за владыкою". То есть ныне финляндская коммуна Китее тогда находилась по эту, российскую, сторону рубежа.

Справедливо опасаясь за саамов, Россия решила крестить "своих" лопарей. Первыми в 1526 году приняли православие прикандалакшские, и для них в селении срубили церковь, вокруг которой позже образовался монастырь (Иван IV преподнес ему земельные наделы и прочие дары), а в Кончанскую Лопь (конец Русской земли), то есть на Печенгу, отправился выходец из-под Новгорода отшельник Трифон. Трифон сел на Печенге, соловецкий монах Феодорий -- на берегу Кольского залива. В 1530-х годах и там, и там прибывшие из Новгорода на Мурман священники приступили к крещению "дикой лопи", а плотники поставили по храму.

"В 1535 и 1537 годах послы Густава Вазы (годы правления -- 1523--1560. -- В.С.)... заключили (в Новгороде. -- В.С.) шестидесятилетнее перемирие... Условились: 1) выслать послов на Оксу-реку для восстановления древних границ, бывших между Швециею и Россиею при короле Магнусе..." (Карамзин)."Ситуация вновь обострилась в 1547 г., когда новый начальник крепости Олавлинна Густав Флинк поддержал короля в его намерении продвинуть новые поселения в северном направлении и основал королевскую усадьбу в Маанинке, на землях, являвшихся промысловой зоной новгородских карел...

Демаркация границы... должна была состояться в это время и шведская сторона подготовила перечень мест, по которым проходила граница на основании фактического заселения территории. Правитель Финляндии Эрик Флеминг приказал даже найти реку в приграничном районе Северного Саво, наименование которой напоминало бы название реки Петяйоки, упоминавшейся в договоре 1323 г. Применительно к Аохьянмаа (Ботния) составили перечень мест, который отодвинул границу от озера Оулуярви вплоть до Куусамо.." ("История карельского народа").

Кольский полуостров -- под надежной московской дланью, а что север Финляндии, давняя Каяния, где осела приботнийская корела и который де-юре считался частью Московии. Де-юре, но не де-факто, ибо шведы применили здесь, и причем не как русские -- не праве опережающего народного заселения земель, а -- на государственном уровне, когда... Впрочем, лучше процитируем изданные в Финляндии (Куопио, 1991) на русском языке удивительно откровенные "Лекции по истории Финляндии и начальной стадии развития Куопио" Сеппо Ханкула -- Лаури Симоеки: "Король Густав Ваза стал последовательно заселять территории, находившиеся с северной и восточной стороны (ореховецкой. -- В.С.) границы..., с тем, чтобы Швеция позже могла на основе уже существующих поселений выдвинуть Новгороду территориальные претензии (! -- В.С.). Так и произошло, и по заключенному в 1595 году... Тявзинскому миру граница проходила уже на несколько десятков километров восточнее сегодняшнего Куопио".

В начале 1550-х годов "...обострился спор о прохождении границы по Карельскому перешейку между Яаски и ингерманландским погостом Куйвази... река Сестра имеет два рукава, один из которых

В 1580 году пала Корела, В 1582 -- Ям, Копорье и Ивангород, в 1583 году "генерал де-ла-Гарди неожиданно устремился к Нотебургу, или Орешку, чтобы взять его смелым приступом. Там начальствовали воеводы князь Василий Ростовский, Судаков, Хвостов: они бились неустрашимо; резали, топили шведов в Неве; а князь Андрей Шуйский спешило с конными драгунами из Новагорода для спасения сей важной крепости. Надменный де-ла-Гарди бежал. Но судьба помогла Швеции... Иоанн..., к радостному изумлению шведов, вдруг остановив все движения наших войск, предложил де-ла-Гарди мир: князь Лобанов и дворянин Татищев съехались с ним в Шелонской пятине, на реке Плюсе (близ Нарвы. -- В.С.), и 26 мая (1583. -- В.С.) заключили перемирие сперва на два месяца, а после на три года, оставив Яму, Иваньгород, Копорье в руках шведов!.." (Карамзин).

В 1588 году Годунов "приде ратию на устье Наровы реки и взя Иваньгород, и Копорью, и Яму у Немец... и обещашася Немцы паки по прежнему не приходити на Русь, дондеже солнце ходит в небеси, и Корелу городок отдаша; и тако немного быша во своем обещании" (псковская летопись).

После нескольких взаимных нападений в 1595 году в Тявзине, около Ивангорода, страны подписали мир. "Швеция получила от России практически всю Северную Финляндию. Приладожская Карелия и почти вся территория современной губернии Северная Карелия оставались по-прежнему владением России, но нынешние губерния Куопио и Оулу стали целиком принадлежать Швеции. К ней отошла почти вся Лапландская губерния, на севере граница заканчивалась у фиорда Варанга" (В.Расила),

Воцарился мир на границах... Но каких? Официально закрепленная она проходила отныне так: южный участок от Сестры до Торсаярви (в районе Париккала) остался "ореховецким", а далее, не сворачивал, как прежде, на запад, но -- виясь, отходил на север -- северо-запад, до Кесялахти, по озеру Пурувеси (Китее, Пухосу, Ряякюля, Уукуниеми, Липери и Париккала оставались у России), Оривеси, западнее Йоэнсуу, Вуотъярви, еще севернее и резко на восток до стыка с современной границей в ее "остром" западном углу -- примерно на широте Вааса -- Куопио, здесь соединяясь и с рубежом 1617 года.

А на Крайнем Севере ситуация перестала быть спокойной -- на всю Лапландки стала претендовать Дания (Норвегия вошла с нею в унию). в 1599 году ее король Христиан IV самолично прибыл в Колу в эскадрой из 8 судов, обещанием льгот и иных королевских милостей, склоняя колян к "перевету", но те единодушно отвергли богопротивное предложение незваного гостя.

Посулы и угрозы с Запада (уступить Мурман и вообще весь Север) адресовались нескольким русским самодержцам, но вот как на "просьбу" отдать край за 50 тысяч рулей ответствовали послы Бориса Годунова: хотя у царя и много земель, но он ничего не отдаст, если даже предложат впятеро больше. А наш рубль тогда был ох как дорог: и на бедном Мурмане пуд хлеба в конце XVI века стоил 6 копеек, конь -- 3 рубля, а инфляция за весь XVII век, подсчитали специалисты, составила... 4 процента.

И тогда в 1602 году датский король приказал не пропускать русских данщиков в Финмаркен, где саамов было много больше, нежели на Мурмане и где российская сторона брала налоги вплоть до Тромсе. Ответным шагом Кольского воеводы стал аналогичный запрет в отношении датчан-норвежцев, пока король не отменит своего указа. Тот не отменил, и с этого года 350-летние двоеданство лопарей прекратилось. Граница, юридически не оформленная еще два столетия, все же отвердела, однако лопари Нявдемского, Пазрецкого и Печенгского приграничных погостов, ежегодно выезжавшие на рыбный промысел в норвежские воды, продолжили "по старине" платить подати и тому, и другому государству.

ТРАГЕДИЯ XVII ВЕКА

На Русь пала первая Великая Смута, из католической Польши и из глубин расстроенной духом России один за другим полезли самозванцы, и шведы предложили воинскую помощь в качестве оплаты, однако, запросив Корельский уезд. В Выборге начались соответствующие переговоры. .. 3. Карл дает Василию (Шуйскому. -- В.С.) 2000 конных и 3000 пеших ратников, а Василий 100 000 ефимков в месяц на их жалованье... 8. Царь, в знак признательности, уступает Швеции Кексгольм в вечное владение, но тайно до времени: ибо сия уступка может произвести сильное неудовольствие между россиянами..."

Шведские наемники вначале было приняли участие в борьбе с Лжедмитрием II, но еще в ходе сражения под Клушиным в июле 1610 года часть их "с генералом (Эвертом. -- В.С.) Горном и четырьмястами шведов" во главе с самим Делагарди -- прихвативши и казну Шуйского! ("5450 рублей деньгами и мехов на 7000 рублей")! -- самовольно ушла на север, в том числе и под стены Корелы, а "французы, немцы, англичане и шотландцы предались ляхам", что и предопределило победу поляков. Тут уж и Василий Шуйский -- причем, во всеуслышание -- заявило, что "за их измену" Корелу шведам не выдаст, но было поздно: поляки подступили к Москве, и царство Шуйского в середине 1610 года кончилось. Знаменательна последняя строка "Истории Государства Российского", выеденная уже слабеющей рукой Н.М.Карамзина: "Тихвин, Ладога сдалися генералу Делагарди на условиях новгородских; Орешек не сдавался..."

Орешек и Корела держались долго, но в конце концов голод и отсутствие подкреплений сломили и их защитников: в Кореле из первоначальных 2,5--3,5 тысяч обороняющихся осталось всего около сотни человек. И 2 марта 1611 года на почетных условиях крепость сдалась. В июле того же года был захвачен Новгород, осенью 1614 года Гдов, затем Псков... Кстати, при первом приступе на псковские стены шведы недосчитались Э.Горна..

Тяжкий, унизительный, но спасительный мир для России, только что соборно избравшей на царство первого из династии Романовых, был необходим, в 1615 году начались мирные переговоры, договор заключили 23 февраля 1617 года в деревне Столбово под Тихвином. Швеции отходил Корельский уезд, Орешек, Копорье, Ям (Ямбург, Кингисепп), Ивангород и вся Ижорская земля, отныне активно начавшая заселяться финнами, в итоге назвавшимися ингерманладцами -- до того здесь полновластвовала православная ижора и водь. На территории Республики Карелия рубеж пролег от сохранившегося доныне Варашева камня близ Погранкондуш, на северо-восточном берегу Ладоги, вдоль границы Финляндии "образца" 1918--1940 годов, совпадая с современной -- в ее "прямоуставном" восточном "углу" чуть северо-восточнее Иломантси

Густав II Адольф так (в "переводе" С.М.Соловьева) говорил не сейме: "...у России отнято море (вот главное!. -- В.С.), и, Бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек".

Дабы обезопасить новый рубеж, русичи воздвигли Олонецкую крепость. И шведы в 1605 году заложили, а в 1666 году достроили крепость Каяни.

Одновременно с Олонцом вдоль новой границы поставили ряд острожков -- пограничных застав, охранявшихся стрельцами. Им было приказано "стоять в Кондушской волости заставой и того смотреть и беречь накрепко, чтобы с государевы стороны в Свейскую сторону, также из Свейской стороны в государеву сторону тайно никто не проезжали и ссоры меж государствы не чинили".

Новая русско-шведская война 1656-1658 годов ("Война за веру") ничего России не дала. Кардисский мир 1661 года оставил шведам почти пустой уезд, началось его заселение из глубин Финляндии, в том числе из Саво (саваки) и Эйврепя (эвремейсы) -- уже лютеранами-финнами и финизированными карелами. Новое столкновение двух держав было неизбежно: Россия упорно побивала "окно в Европу". Но пока действовала "старая" граница Столбовского мира.

ВАРАШЕВ КАМЕНЬ

Для размежевания границы к 1 июня 1617 года должны были съехаться полномочные послы, по три человека с обеих сторон между Орешком и Ладогой, на устье реки Лавуи в Ладожское озеро, на этой реке среди моста (то есть граница шла по стрежню сей реки. -- В.С.), а к 1 июля съехаться другим послам на рубеже между Корельским уездом Соломенского погоста и Новгородского уезда Олонецкого погоста, у Ладожского озера; этим межевальным послам прежде дружного окончания дела не разъезжаться", -- так С.М.Соловьев излагает наказ пограничным комиссарам Швеции и России на демаркацию нового межгосударственного рубежа. И послы-комиссары принялись за "дружную" работу.

"Межи и грани у нас с обеих сторон правильно сысканы, смотрены и разлучены и кладеныя по старожильцевым сказкам вправду, как изстери бывало. А грани на тех местах ныне кладены с Великаго Государя нашего Его Царскаго Величества и Российскаго Государства со стороны деланы кресты, а с Велеможнаго Государя Его Королевскаго Величества и Сейскаго Государства стороны деланы короны, а в оных местах копаны вообще ямы и насыпаны углем.

А с начала пошла межа Новгородскаго уезда Олонецкаго погоста и Карельскаго уезда Соломенскаго погоста от Ладожскаго озера, от Варачева камени, а Варачина тож, который у берега против наволока, а на нем грань -- крест в кругу, да короны и годовое число" -- "межевая запись" из "Первого полного собрания законов Российской империи" (том 1, № 19, стр.203). Говоря современным бесцветным языком, описание процесса демаркации граниты, точеее ее участка от Ладоги и далее на север, произведенной после Столбовского мира, и конкретного тогдашнего основного "пограничного столба" ("Варачев камень"), а также собственно порубежной линии ("копаны вообще ямы и насыпаны углем"). Другой источник сообщает дополнительные детали того, как это происходило: "Для разграничения Шведских земель от Русских... полномочные межевальные послы съехались... у Варачева камени, у Варагина тож, лета 7126 (1618. -- В.С.) октября в 25 день..."

Тогда-то, в неостывшей горячке долгой войны, сей камень, его смысл и имя были на слуху не только у здешних крестьян-карел, но и высоких государственных мужей обоих государств-соперников, но позже и то, и другое, и третье "на верху" забылось основательно и только крестьяне появившейся тут порубежной деревни Кондуши (ныне Погранкондуши) помнили его былое значение. Еще на карте Олонецкого уезда, составленной А.Клешниным в 1728 году, этот камень (довольно крупный не по реальным размерам, но по государственному значению) нарисован стоящим в озере, а рядом надпись: "Камен" ("н" надписана над "е" -- не влезла в строку. -- В.С.) варецкаи нос. Котораи начало Границы jмълъ между российским и звийским Государствы" (впрочем, и некоторые буквы тоже "вознеслись". -- В.С.). А проезжавший по этим местам летом 1785 года российский академик-путешественник Н.Я.Озерецковский увидел его таким: "...близ берега превеликий камень Варашев прозываемый, которого основание озерная вода понимает (то есть омывает. -- В.С.). Он вышиною четырех аршин с половиною (аршин -- 0,71 метра, то есть высота его -- под 32 метра! -- В.С.), длиною осьми аршин, шириною пяти аршин с половиною, вид имеет некоторым образом четвероугольный и есть род красного гранита. Камень сей положен на оном месте без сумнения человеческими руками, потому что он один только тут находится и на великом от него расстоянии (теории движения ледников еще не существовало. -- В.С.), сверх того на поверхности сего камня высечены буквы, лето означающие... Сказывают, что камень сей был некогда порубежным знаком между Россиею и Швециею; но почему прозван он Варашевым, того объяснить никто мне не мог. Ныне служит он к отделению Сердобольского уезда от Олонецкого".

Интересную попытку расшифровать утраченный в веках смысл названия этого "пограничного столба" (его местные жители и исторические источники звали еще как Варазенкиви, Варичев при ныне утвердившемся -- Варашев) предпринял питкярантский краевед П.В.Ильин. "Во-первых, название могло означать место прохождения водной границы от финского словосочетания "варайеса" (буквально ___________________. -- В.С.). Во-вторых, нести смысловую нагрузку брони, защиты от карельского слова "варрас" (_______________________. -- В.С.). И. в-третьих, нам известно, как относились в древней Карелии к заповедным камням, скалам. Люди поклонялись им, веря у их силу, совершая жертвоприношения. Название могло быть выбрано так, чтобы вызывать страх у человека, вознамерившегося пересечь границу. В карельском языке есть слово "вараччу", что значит "боязливый"..." ("Красное знамя", 28.06.1998).

Пытливый и приметливый Николай Яковлевич Озерецковскийв своей книге "Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому" (1792) привел и впечатлительный рисунок этого камня-"столба", и отдельно воспроизвел замеченные на его гранях: шведские и русские буквы и крест в кругу между ними. Заметим, что шведская корона, вероятно, уже была неразличима, коли дотошный академик ее не начертал.

Любопытно, что не один этот внушительных размеров и непривычной для данной местности породы камень обозначал ту русско-шведскую границу. Кажется, сама природа настояла именно здесь провести ее, и Озерецковский -- реалист, не подозревая, говорит о том далее: именно отсюда и южнее (севернее академик не встречал) "по низкому берегу растет травка солнечною росою и царскими очами (курсив Н.Я.Озерецковского) называемая (Drosera rotundifolia и angustifolia. -- В.С.), на которой вместо пяти пестиков..., как обыкновенно бывает, многократно находил я их по шести с разделенными наподобие вилочек кончиками..."

Впрочем, такую малость как шестой пестик у малого цветка, хоть и с громким (известным ли здешним крестьянам?) именем, редко кто и тогда, и сейчас мог углядеть. Зато иное различие местностей явно бросается в глаза и сей день: "Против камня Варашева выдается в озеро небольшой мыс, лесом покрытый, на котором построены рыбачьи избы. Здесь рыбу ловят жители деревни Кондушей, которая отделена от озерного берега версты на две и к ней от озера густым лесом пробираться должно. От мыска оного по озерному берегу (внимание! -- В.С.) булыжника более не видно, а покрыт он желтым песком, который продолжается за устье реки Олонки". Иными словами, именно тут, простите за невольную тавтологию, окончательно кончается скалисто-шхерное Северное Приладожье и начинается равнинно-песчаная Олонецкая равнина. Приметно тут, считают историки, и был край древней Корельской земли Господина Великого Новгорода, здесь пролегала этнокультурная граница между землями летописной корелы и территорией, где она, выйдя из родового гнезда, смешалась с шедшей встречь не менее летописной весью (вепсами). Но вернемся к своей теме...

Проходит еще почти девять десятилетий, и в один из летних дней сюда причаливает бот первого исследователя Ладожского озера А.П.Андреева. Понятно, знакомый с книгой Озерецковского, Андреев неожиданно обнаружил, что размеры сего "пограничного столба" намного меньше, чем указано в отчете предшественника да и некоторые другие выводы академика, мягко говоря, не соответствуют сегодняшней (на 1850--1870-е годы) действительности.

"При подробном осмотре камня мы положительно не нашли ничего такого, что бы могло служить доказательством, что камень этот есть рубеж границы и чтобы такая масса гранита была положена человеческими руками. На верхней стороне камня и на боках его заметны высечки каких-то разнообразных знаков и отдельных букв. Высечки эти сделаны как бы шутя камнем же, -- вносит сомнения исследователь, -- и, по нашему взгляду, знаки эти суть ничто иное, как метки и бирки: кружочки, крестики, петельки, треугольники, уголки можно встретить и теперь у каждого поселянина, который, не зная письменности, обозначает свои вещи принятым им каким-либо знаком, а так как в здешней местности производится огромная ловля рыбы, то народу скопляется подчас довольно значительно. В праздничные дни или просто в свободное время некоторые охотники, приехав на лодке к камню, в память своего здесь пребывания, шутя высекают свои метки и бирки" ("Ладожское озеро", 1875). А дату он прочитал так: "На северной стороне камня довольно заметны высеченные цифры -- "1761", но никакого креста нет".

Во как! Не куда-как серьезный государственный знак, а обычный каменюга, хоть и значительных размеров, на коем рыбаки отмечаются то ли от безделья, то ли метя свои ловища-тони. Приведу и другие документы о Варашевом камне. В частности, сообщение секретаря Олонецкого губернского статистического комитета (по должности, а по сути краеведа, причем -- первого в губернии) А.И.Иванова в одном из выпусков "Олонецкого сборника" за 1886 год. Тогда в Кондуши снарядили из Петрозаводска экспедицию, которая и отчиталась: "Ввиду разноречивости показаний гг. Озерецковского и Андреева о положении Варашева камня, по распоряжению г. председателя Олонецкого губернского статистического комитета -- начальника Олонецкой губернии Г.Г.Григорьева с надписи на Варашевом камне сделан точный снимок в полную величину. При сличении этого снимка с рисунком г.Озерецковского в последнем заметны не совсем точные очертания букв верхней линии надписи, означающих год. По новому снимку легко прочитать эту надпись. Таким образом, высеченный на камне год оказывается 7126 -- 1618, а не 1761, как прочитал г.Андреев. Что же касается мнений гг.Озерецковского и Андреева о значении надписи... то по историческим документам оказывается, что Варашев камень действительно представляет собой порубежный межевой знак".

Справедливость была восстановлена Вот и Энциклопедия Финляндии конца XIX -- начала XX века (еще одна подсказка П.В.Ильина) называет две достопримечательности этих мест -- жертвенный камень на острове Мантсинсаари и Варашев камень (Varis Kivi). А что постепенно истирались на нем давние пограничные знаки, так то немудрено -- время, дожди и снега. Еще почти столетие спустя, в 1970 году, осмотревший камне сортавальский журналист, член Русского географического общества Ю.Д.Дрыгин обнаружил на нем еще меньше букв и "резов".

Как послы двух сторон ("Андрей Бореус и дворянин Никита Васильевич Вышеславцев" по русским текстам) рядили-спорили, нам уже никогда не узнать, между тем, как от Варашева камня граница шла "до Карюса камени, а на камени гран, крест до короны". Может быть, "Карюс камень" документов -- это Виртельский камень, известный и нам? Дело в том, что в самих Кондушах был обнаружен еще один такого же рода, но меньших размеров, знак. Стоял он в местечке Виртеля, у самой древней торговой дороги вдоль Ладоги, там, где некогда располагалась таможенная застава. Тайны в его дошедшем до нас имени никакой -- "Виртеля райакиви" (Виртельский пограничный камень), но зато известна целая надпись по-латыни на нем: "До сих пор проходит государственная граница Густава Адольфа. Бог, готовый помочь плечом -- это труд прочный". Во всяком случае, на старом фото в одном из финских изданий и ныне различимы на нем, треснувшем (разбитом?) на части: "Тре крунур", а также "Anna 1617 Rex Svi...".

В начале 90-х годов на том историческом камне обнаружился уже и след современного варварского костра. Опрокинутый набок, он был все же поднят в правильное положение.

На старом, перед обеими последними войнами фотоснимке финский военный человек стоит, приосанясь, на Варашевом камне, оплескиваемом легкими волнами ласковой Ладоги. Слышал, теперь, после открытия "ворот" и "калиточек" на границе наезжающие сюда туристы из Суоми частенько кладут на этот "киви" полевые цветы, а кто-то даже обвел полуистершиеся рубежные знаки на нем.

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ФИНЛЯНДСКОЕ

Победоносная Северная война вернула Ижорскую землю и Корельский уезд России, но не целиком. Если в 1617 году Россия потеряла здесь территорию в 2200, то в 1721 году приобрела всего 1305 квадратных миль. Но земли вокруг Выборга (два из трех "финских" погостов XIII века) были возвращены, и граница на этом участке примерно соответствовала нынешней.

В феврале 1721 года начались предвариттельные переговоры о мире. Шведы, несмотря на тотальное поражение в войне (русские войска овладели всей Финляндией), хотели ограничитиь претензии России только Нарвой, Петербургом, Сестрорецком, Кексгольмом-Корелой и, шире, Ингрией (как звучало в западных устах имя Ижорской земли, Ингерманландии), но русские справедливо требовали большего. "Как и прежде, русское правительство отказывалось лишь от Финляндии (кроме Выборга)", писал советский историк Б.Б.Кафенгауз ("Северная война и Ништадский мир (1700--1721)", М-Л., 1944). К официальным переговорам приступили в Ништадте в апреле. Не смиряясь с близкими утратами, шведы летом послали на восток свой флот, русские ответили тем же. Более того, 5000 солдат и 450 казаков начали успешные боевые действия уже на материковой, метропольной, территории Швеции, и противник окончательно сдался.

И снова, как и в 1323--1500-х годах, возникли "затруднения" при определении границ близ Выборга. Для этого был послан бригадир Шувалов, затем Ягужинский, наконец Петр сам выехал к Выборгу для осмотра. Однако царь-победитель не успел добраться до места, встретив в пути, 3 сентября, посланца с пакетом, в котором тот вез текст подписанного 30 августа мирного договора.

Пункт 4 Ништадтского трактата непосредственно касается нашей темы. "Его королевское величество свейское уступает сим за себя и своих потомков и наследников свейского престола и королевство Свейское его царскому величеству и его потомкам и наследникам Российского Государства в совершенное через его царского величества оружия от короны свейской завоеванные провинции: Лифляндию (при этом, кроме государственной правоты сильного оружия, Россия подкрепила ее приобретение двумя миллионами "ефимков", как звалась западноевропейская серебряная монета иоахимс талер, выпускавшаяся у нас с русским орлом. -- В.С.), Эстляндию, Ингерманландию и часть Корелии с дистриктом (областью. -- В.С.) Выборского лена, который ниже чего в артикуле разграничения означен и описан с городами и крепостями Ригою, Дюнаминдом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом и... берегами в островами: Эзель, Даго и Меном и всеми другими... н стороне оста от Ревеля в фарватере к Выборгу на стороне зюйда и оста лежащими островами..." А пункт восьмой и вовсе представляет из себя непосредственное описание нового рубежа.

"От сего числа и в вечные времена между обеими Государствами границы следующие быть и остаться имеют, а именно: начинается оная у северного берега Синуса Финского (Финского залива, однако; "петровский мореходно-западный язык". -- В.С.) у Вирелакса, откуда идет она с полмили от морского берега в землю и остается в расстоянии полумили от воды, даже против Виллакоски, а отсюда распространяется оное против островов Роголей придет, оные тогда в расстоянии трех четвертой мили от морской заливы отстоит и идет тогда прямою линеею в землю даже до дороги, которая от Выборга в Ланстранд есть (Вильманстранд-Лаппееенранта. -- В.С.) расстоянием в трех силях от Выборга и тако далее, в таком же расстоянии трех миль северногою стороною за Выборгом прямою линеею, даже до старинной между Россиею и Швециею бывшей ("ореховецко-тявзийской".-- В.С.) границы, прежде нежели Кексгольмский лен Швеции достался.

И последует сия старинная граница к северу в верх восмь миль, а оттуда идет оная прямою линеею чрез Кексгольмский лен, даже до того места, где озеро Пороарви, которое под деревнею Куду Магуба свое начало имеет, с последнею между Россиею и Швециею бывшею границею сходится тако и таким образом, что все то, что за сею означенною границею к весту и норду лежит, за его королевским величеством и Королевством Свейским, а за то, что ниже ко осту и зюйду лежит, за его царским величеством и Российским Государством в вечные времена остаться имеет... А в Лапмарках (Лапландии. -- В.С.) остается граница так, как оная до начала сея войны... "

Некоторые комментарии позднейших исследователей этого вопроса: новая граница 1721 года шла до Лаппеенранта (Т.Хямюнен); от залива Виролахти на Балтике до Поросозера и далее -- по рубежу 1617 года; граница шла практически так, как идет сейчас, лишь модернизация 1833 года привела к тому, что узкая полоса территории севернее широту Оулу была отдана Финляндии (Х.Киркинен); юго-восточная граница Финляндии стала проходить по линии современной советско-финляндской границы 1944 года. Выборг, Кексгольм и Сортавала остались на российской стороне ("История Швеции")...

Опять вечный мир? Нет, дух реванша, 600-летняя инерция "дранг нах остен" привела к победе в Стокгольме военной партии ("партии шляп"), и в 1741 году на земле Суоми снова загрохотали сражения, в финской историографии названные "малой враждой" ("большая" -- война 1656--1658 годов).

В планах шведов, объявивших войну в июле, -- захват (на их языке "возврат") Санкт-Петербурга, а по возможности и всего Русского Севера вплоть до Архангельска.

В конце года начались мирные переговоры, но шведы требовали невозможного -- вернуть часть Финляндии, отданную (возвернутую) России по Ништадскому миру (забыты клятвы: отдается "в вечные времена"), и переговоры прервались. Летом 1742 года боевые действия были возобновлены. "Российская Армия, собранная у Выборга, состояла из 25.000 человек; кроме того, было посажено на галеры десантнаго войска 10.000 чкеловек, такъ что всего в действии было до 35.000 человек..." (А.Вейдемейер, "Царствование Елисаветы Петровны", 1834). Надо сказать, шведских войск было не меньше, но тактически, стратиегически и по воинскому духу они постоянно проигрывали.

"Перед рекою Кюмень сделали они несколько выстрелов, -- пишет А.Вейдемейре, -- продолжая отступать. Хотя Ласси и получил, через курьера, непременное приказание прекратить военные действия, по прогнании Шведов через Кюмень, и сделать реку сию границею (главная цель кампании! -- В.С.), устроив на берегу оной укрепления..., но после Военнаго Совета, состоявшегося по сему случаю, он... решился гнать неприятеля, если возможно, до Гельсингфорса..." И взял этот город в июне.

Русские части снова очистили от шведских войск всю Финляндию.

По условиям Абоского (1743) мира Финляндия возвращалась законному владельцу Швеции (!), но... "Свейский король уступил ее императорскому величеству и наследникам и последователям всероссийского императорского престола в совершенное владение и собственность в сей войне завоеванную из Великого княжества Финляндского провинцию Кюменегор с находящимся в оной городами и крепостями Фридринсгам и Вильманштанд и, сверх того, часть кирхшпиля Пюттиска, по ту сторону и к востоку последнего рукава реки Кюмени или Келтиса обстоящую, который рукав между большим и малым Аборфорсом течет, а из Саволакской провинции город и крепость Нейшлот (Савонлинна. -- В.С.) с дистриктом и со всеми принадлежностями и правами "(С.М.Соловьев).

Таким образом, "река Кюмень назначена границею между двумя Государствами".

Почему именно здесь пролег новый рубеж, тогда как мог -- много западнее? Тут интересно мнение Елизаветы, "дщери Петровой": "Итак, шведам большая часть Финляндии останется, а нам меньше, но нужное для удержания соседей от неприятельских нападений, которые ожидать надобно от лежащих их морю мест, а не на Олонец и Кексгольм".

Так фактически возвращалась в лоно России территория всех трех западных корельских погостов, которые Новгород отдал в 1323 году. И новый рубеж опять пролег как раз по старой этнической границе между землями корел и финнов, совпав с современной границей на широте Сортавалы.

Но, видно, надлежало до конца -- хоть с той, хоть с противной стороны -- развязать этот опасный "финляндский узел". Екатерина II считала так: "Мы шведа не задерем, но и уступать ему не будем...", а шведский король Густав III потребовал вернуть всю Финляндию и даже Карелию. И в 1788 году грянула очередная русско-шведская война, которую спровоцировали провидчески (вспомним 1939 год): на шведский пограничный пост в Финляндии начали... сами шведы, переодетые казаками!

Верельский мир 1790 года восстановил прежнее положение.

В ночь на 21 февраля 1808 года русские силы вступили в пределы Шведской Финляндии, а 28 марта император объявил о присоединении всей Финляндии (6873 квадратных мили) в России. Боевые действия продолжались, и в 1809 году (русские высаживали десант и на собственно шведском берегу), но Фридрихсгамский договор 14 августа 1809 года закрепил это юридически, а обещание шведского короля Карла XIV Юхана в 1812 году ("Швеция не будет беспокоить Россию по поводу Финляндии") • сделало изменения полностью легитимными.

"Приобретение, которое округлило нашу северо-западную границу, должно считать по справедливости драгоценнейшим из всех приобретений Александровых; завоевание Финляндии есть несокрушимый щит безопасности России со стороны Швеции", -- считал видный русский экономист середины XIX века К.Арсеньев. Ему вторил, кстати говоря, и К.Маркс. Так что, как бы мы ныне не оценивали коварности и несправедливости Сталина в 1939 году, не забудем и этих мнений.

Великое Княжество Финляндское, провозглашенное таковым шведами в 1581 году, до завоевания его Россией, не имело и тени тех прав, которые оно получило из рук русских царей. А в 1811 году неожиданно для себя еще и увеличилось в размерах: в конце того года Александр I, поддавшись настойчивым (неумным? коварным?) просьбам своего окружения, двумя рескриптами отписал в состав княжества Финляндскую (прежнее имя -- Выборгская) губернию. "Эта губерния, называвшаяся еще Старой Финляндией, ала Великому Княжеству около 200 тысяч жителей (в итоге передачи население княжества перевалило за миллион. -- В.С.) и 376 квадратных миль территории, а Россия лишилась верного дохода в четверть миллиона рублей", -- отмечал историк начала XX века М.М.Бородин.

Недальновидному в тот момент императору, вероятно, было все одно: Финляндия целиком под русской монаоршей властью и какая разница -- в каких границах? Подобная "логика" позднее была использована многими правителями коммунистической России. когда, "создавая" СССР и затем то так, то сяк "нарезали" республики из единого тела тысячелетней страны, в итоге чего сейчас 26 миллионов только русских, не говоря уж о других, оказались вне материнской державы.

После трех двух высочайших манифестов о "воссоединении" Финляндии последовали две попытки вернуть прежнее положение, хотя бы в отношении части подаренной территории. Так, неудовольствие "отданием" их "под финнов", созревшее в среде здешних русских помещиков ("птенцы гнезда Петрова получили тут огромные поместья, куда переводили порой целые русские деревни и з коренной России, и все они в одночасье, по выражению М.М.Бородкина, в разной стране становились полуиностранцами), несогласие органов власти и отчасти даже крестьян, было воплощено во "Всеподданейшей записке" 1826 года статс-секретаря Ребиндера. В ней предлагалось отделить от уходящей за рубеж губернии Кексгольмский, Кроноборгский (Куркиекский), Сердобольский и Салминский уезды, а также некоторые приходы Эйреляского уезда и присоединить их к ближайшим собственно российским -- Петербургской и Олонецкой губерниям. а вот как эта ситуация звучит в устах авторов "Истории карельского народа": " В 1827 г. в состав земель, над которыми нависла угроза присоединения к России, уже входили Кексгольмский, Куркийокский, Сортавальский и Салминский уезды, а также приходы Кивеннапа, Муолаа и Валкъярви."

Император прямо отказывать не стал, но рассмотреть это преодоление поручил... Финляндскому Сенату, с времен получения от русского царя Конституции имевшему большие права. Сенат, предрасположенный подарки брать, не вручать кому-либо, даже собственному монарху, естественно, отнесся к "Записке" отрицательно. На основании соответствующего сенатского отзыва Николай I в 1827 году предложение отклонил, что на изломе 1917 года сыграло роковую роль. Край попал под действие финских законов, продолжилось его заселение "глубинными" финнами и лютеранизация.

В то же самое время и на дальнем севере изменилась граница России, и тож в сторону территориального уменьшения государства.

ПЕЧЕНГСКИЙ УЗЕЛ

Свою часть недавно общих владений в Лапландии Норвегия и Швеция поделили еще в 1751 году, обозначив здесь постоянную границу . А вот "на Крайнем Севере у России и Норвегии не было установленной границы. В течение ряда столетий три округа на побережье Варангер-фьорда (Нейден, Пасвик и Пейсен-Печенга) считались общими, -- пишется в "Истории Норвегии" (М., Наука, 1980). -- Это была почти не заселенная местность, где кочевали несколько десятков семей лопарей-саамов, находившихся либо в российском, либо в норвежском подданстве. Использовали эту территорию и жители русской Колы, и норвежского Вадсе".

И вот в 1825 году представители двух стран провели демаркацию границы, и 14 мая 1826 года в Петербурге была подписана. Если русско-норвежский "розвод" X века проходил по Люнг-фиорду, то по Разграничительной конвенции русское правительство -- и только по просьбе норвежцев! -- отдало большую часть до сих пор общей земли в междуречье Пазы и Ворьмы, а также южный Варангер площадью в 3000 квадратных миль. России досталась меньшая часть "пирога". Местные власти, в частности, ведавшее этим краем Архангельское генерал-губернаторство, были недовольными таким "дележом" и настаивали на пересмотре соглашения, указывая на то, что оно для местных жителей неудобно. А тут еще и финские власти предъявили Петербургу пожелание: "их" саамы тоже хотели бы иметь доступ к Ледовитому океану, чтобы строить там стоянки для судов и склады, ловить морскую рыбу. В 1830-е годы начались новые русско-норвежские переговоры, но ни к чему не привели -- поздно. Ошибка стоила дорого: так как русские лопари в этой ситуации были лишены семужьих промыслов, то они почти поголовно ушли на норвежскую сторону из Пазерецкого и Борисоглебского погостов. Так установился этот участок границы, кстати -- самый старейший для СССР -- России!

Знаменитый финн Э.Леннрот, в одиночку (1836--1837) и вместе с Кастреном проехавший по Северу как раз в поисках соплеменников, писал: "В России... финские поселения кончаются... на двадцать-тридцать миль южней, чем в Финляндии (деревня Кюре на южном берегу озера Инари. -- В.С.)..." То есть финнов тогда на русском побережье океана -- не было. Но Леннрот отмечал и финнскую миграцию на север: "Удивительно, как с каждым годом расчет численность финнов в Норвегии. Ныне их там четыре тысячи человек, но как знать, за какие сроки это число может удвоиться..." Кстати, он в своих письмах, дневнике и отчетах все время называл Печенгу по-фински и, кажется, лишь однажды употребил ее русское имя.

Как свидетельствует историк из Мурманска И.Ф.Ушаков, "по прошению норвежцев царское правительство 31 августа 1860 года разрешило иностранцам селиться на Мурманском берегу, но с обязательным принятием подданства. При этом поселенцы освобождались от податей и повинностей, которые несли крестьяне в России". А первый финн, некий Нива Миккель из селения Киттиля Улеаборгской (Оулу) губернии появился на Кольском полуострове -- конкретно, на Паз-реке -- только в 1864 году: спасался от голодной смерти на родине. Четыре недели он с семьей "шел горой" в благодатный край. Лопари не были против его прихода, а русские власти даже приветствовали пришельца: "много места, мало жителей".

"Некоторые финны селились в Нотозерском и Кильдинском погостах, но здесь лопари запротестовали" (И.Ф.Ушаков), и с середины 1890-х годов переселенцы из княжества стали оседать на берегах Кольского залива. "В 1867 году в четырех местах Мурманского побережья проживало уже 114 выходцев из Финляндии..." (И.Ф.Ушаков). Тогда в Кольском уезде из 8690 человек населения финнов насчитывалось 810 или только каждый десятый.

Такова вкратце история появления в округе Печенги финнов -- через шесть столетий после русских, а уж то. что истинно коренные тут -- лопари, и говорить-то неудобно. Однако "печенгский узел" завязан был в связи и с другими событиями -- на южном участке российско-финской границы.

На финском берегу реки Сестры при Петре 1 появился Сестрорецкий государственный оружейный завод, который и исторически, и особенно экономически был связан с Петербургским промышленным районом, шире -- с Россией. Да и рабочие его были -- русские, причем в большинстве -- проживавшие на русском берегу этой пограничной реки.

"В 1862--1863 годах возник вопрос об изменении административного подчинения города Сестрорецка..., -- пишет В.В.Похлебкин. -- Российское правительство запросило правительство Финляндии (сенат) согласиться на исправление границы -- передать завод и небольшой поселок (территорию площадью 20 квадратных верст) в состав Петербургской губернии. Сенат потребовал территориальной компенсации..." -- да, Финляндия и Россия государства разные и изменение границы был таковой потребует согласия сейма. И русские власти, даже не напомнив о "подарке" 1811 года, "предложило Финляндии самой выбрать эту территорию в Петербургской губернии (очень важно! -- В.С.), но финское правительство попросило отдать им прибрежную полосу Баренцева моря восточнее реки Якобс-эльв (часть области Печенги) и • в несколько десятков раз большую "сестрорецкого пятачка". Русское правительство согласилось и на это, но в 1863 году, когда границу возле Сестрорецка исправили, сенат вдруг потребовал еще большей компенсации: прирезать к Финляндии уже всего района Печенга размером в 10,Ю5 тысяч квадратных километров (в версте 1,06 километра. -- В.С.) да плюс к тому западной части Кольского полуострова, да Кемского и Онежского уездов Архангельской губернии -- огромного пространства вплоть до 33о восточной долготы! Против выступили военные, духовенство, государственно ориентированное общественное мнение, но царя сумели отговорить от выполнения такого требования.

Тем не менее многие финские историки комментируют это, никак не упоминая о вдруг возросших аппетитах финнов: "Решение (небольшая передвижка границы на Карельском перешейке. -- В.С.) было реализовано в 1864 г., ео обещанная территориальная компенсация на побережье Ледовитого океаа так и не была получена" ("История карельского народа").

Вот такие вот аппетиты еще юридически не существующей страны. И в момент, когда сама ее судьба далеко не была безоблачной: в ноябре 1855 года Англия, Франция и Швеция заключили Канроберовский трактат, одна из секретных статей которого обещала возвращение Финляндии Швеции, если затеянная тогда против России Крымская война была бы успешной для союзников.

"Генерал-губернатор (Финляндии. -- В.С.) в 1902 г. предложил решение проблемы: отделить деревню Райвола (Рощино, где был российский железоделательный заврод. -- В.С.) и даже всю Выборгскую губернию от Финляндии... Своего апогея проблема... нашла отражение в секретном заключении комитета премьер-министра П.А.Столыпина, планировавшего отделить Уусикиркко и Кивеннапа от Финляндии..." ("Истоия карельского народа").

А вот еще одна оценка "территориальной истории", продлившейся из 1902-1912 в 1920-1940-е годы, (В.Расила): "Особенно чувствительным для финнов являлось "расчленение Финляндии" (! -- В.С.). Под этим подразумевалось уже долгое время обсуждавшиеся в России соображения о переносе русско-финляндской границы на Карельском перешейке подальше от Петербурга. С точки зрения России граница пролегала в опасной близости от столицы, поскольку от нее до берегов Невы было всего 34 км. Русские требовали территории около 1300 км2, и граница отодвинулась бы по побережью Финского залива более чем на 50 км. По инициативе министра статс-секретаря Лангхофа вопрос передали в особый комитет, где он и был похоронен в связи с начавшейся (первой мировой. -- В.С.) войной". А мы говорим: "Сталин оккупант", даже и не зная о Ленине-империалисте и его, напротив, сверхщедрых подарках.

ЛЕНИНСКИЕ ПОДАРКИ

Только так можно оценить длинную череду уступок (и не только территориальных) революционного Петрограда в отношении новообразовавшихся под его боком государств. Эстонии подарили Нарву, и западную Ингерманландию (10 десять деревень с населением около 2000 человек). Финляндии подарки оказались много щедрее.

Первый -- независимость, решение о признании которой было подписано Лениным в последние минуты революционного года. Но прошли всего сутки после новогоднего подарка Ленина, а уже 2 января 1918 года Секретный меморандум буржуазного правительства Свинхувуда рейхсканцлеру Германии Г.фон Гертлингу оговаривал: Финляндия при немецкой помощи хотела бы включить в свой состав Печенгу, Кольский полуостров и часть Русской Карелии. Затем желания увеличились: провести границу по линии Ладога -- Онежское озеро -- Белое море, присоединить Ингерманландию до рубежа Псков -- Ильмень, а из Петрограда сделать "свободную" республику, зависимую от Финляндии. Но открыто начало череду территориальных претензий сменившее Свинхувуда "Красное правительство" Финляндии, братья по классу!

Практически сразу по создании революционный Совет народных уполномоченных (финский Совнарком) на переговорах потребовал Печенгу. "Русское" правительство Советской России согласилось без спора. Аппетит приходит во время еды, и финны запросили всю Русскую Лапландию (бассейн Западной и Восточной Лицы, Туломи и Нот-озера -- тактика шведов при короле Густаве Вазе). И СНК 28 февраля постановил: "Лапландия присоединяется к Финляндии, если население, свободно опрошенное, выскажется за такое присоединение". Ничего не жалко. И это называлось завоеванием доверия финского народа! И оправдывалось тем, что классовые союзники рабочие никогда не рассорятся из-за каких-то национальных границ. Отсталому нематериалисту Борису Годунову не повезло ведать столь прогрессивной теории. Да что "неправедная" Россия, когда в 1918 году в Финляндии были сформулированы территориальные претензии буквально ко всем своим соседям -- к Швеции, Норвегии и даже заморской Эстонии. В плане того года значилось: за уступку Аландских островов Швеции Финляндия получает Советскую Карелию, а замыслы идеологов "Великой Финляндии" в году следующем уже и всю Эстонию включали в состав оной.

"Красные финны" обсуждали и такой вариант: выменять Печенгу на преимущественно русские по населению приграничные волости Терийоки и Кивенаппа на Карельском перешейке, но получали ее даром, а когда вдруг возник вопрос о форте Ино (район Зеленогорска) -- мгновенно стали несговорчивы: не дадим. Этот форт (крепость и береговой укрепрайон) был заложен русскими военными инженерами на мысе Инониеми, его сооружение проводилось на средства России, эту землю Русское правительство давно выкупило у финнов (особое положение Великого княжества Финляндского!), и он вместе с островом Котлин (Кронштадт) и фортом Красная Горка на южном берегу Финского залива составлял единую систему обороны Петрограда. Советы просили всего-то волость Терийоки, согласны были даже на один анклав мыса Инониеми площадью всего-навсего в 3 квадратных километра. Финны же, только что "уговорившие" братьев по классу на целый Печенгский край в многие сотни этих километров, тут -- уперлись. Но досель щедрый Ленин настоял на своем. Кажется, единственный раз настоял, и по подписанному в Петрограде 1 марта 1918 года договору между Советской Россией и Финляндской Социалистической Рабочей Республикой (название -- по предложению Ленина же) граница пролегла по линии Сэйвясте -- Уусикиркко (Озерки -- Поляны по-нынешнему), то есть чуть западнее Икониеми. Соответствующие 15 и 16 пункты договора посвящались вопросам о взаимной передаче территории: ФСРР уступала России форт Инор, получая район Печенги при условии, что ее население не будет возражать и при условии беспрепятственного торгового транзита между Норвегией и Россией.

"Не будет возражать..." Н.Нарочицкая в статье "Поражение после победы" ("Москва", 1994, № 5) процитировала письмо советского комиссара иностранных дел Г.В.Чичерина, бывшего куда как откровенным: "Мы отдали Эстонии чисто русский кусочек, мы отдали Финляндии Печенгу, где население этого упорно не хотело, мы не спрашивали Латгаллию при передаче ее Латвии, мы отдали чисто белорусские местности Польше". "Не будет..." "Мы не спрашивали", и все, а ежели и знали о таковом мнении -- не брали во внимание. "Это все связано с тем, что... верховным принципом является самосохранение Светской Республики как "цитадели революции", -- приводил комиссар "железный" аргумент. И это соседняя социалистическая Финляндия угрожала "цитадели революции"?!

"Красное" правительство пало, что никак не повлияло на "восточные" требования. На Берлинских переговорах летом 1918 года финны снова затребовали Кольский полуостров, а также Восточную (новое название Русской, дабы исключить из обихода это "опасное" и тем, и тем имя) Карелию. Их Министр иностранных дел Энкель выдвигал принцип "создания для независимости Финляндии естественных (! -- В.С.) государственных границ также на севере и на востоке". (Подробнее см.: В.В.Похлебкин, "СССР • Финляндия", Москва, 1975). 5 августа началось первое заседание территориальной комиссии, на котором финский сенатор Раутапяя был вполне "империалистичен" и "великодержавен".: "К Финляндии должно отойти все побережье Ледовитого океана, включая весь Кольский полуостров, Соловецкие острова, большая часть Онежской бухты. Затем граница должна идти от Умженска через Каматинск на Николаевск -- Ладожск и Бурановск до устья реки Водла... Оттуда по Онежскому озеру до Огинска, через Никозерск и нижнее течение реки Оять и Сагувью на Ладожском озере. Далее до старой границы на другом берегу озера" ("Известия Олонецкого губисполкома", 1918, № 183, 19 сентября).

Советский представитель Воровский в принципе допустил такую постановку вопроса, но вопросил логично: "Что взамен?" На что Раутяпяя ответствовал кратно: да, взамен Финляндия уступать ничего не предполагает. Дальнейшие переговоры пошли вокруг тем: Россия готова отдать некоторые территории на севере и востоке, вместо чего просит -- для защиты Петрограда -- земли на Карельском перешейке и отдельные острова в Финском заливе. В частности, округу русского оружейного завода в Сестрорецке. Советская сторона соглашалась на "развод" по линии Выборг -- Кексгольм с тем. чтобы оба эта города остались за Россией, то есть еще западнее, чем успели договориться с ФСРР (ну и аббревиатура, действительно). Но 25 августа работа конференции прекратилась. Ничем.

Германия капитулировала в I мировой войне. Финны, переориентировавшись на победительницу Антанту, запросила ее поддержки в территориальных претензиях к "Империи", но союзники не пошли навстречу. Интересен отзыв американского поверенного в делах в Копенгагене госдепартаменту (1 декабря 1918 года): притязания Финляндии на Восточную Карелию "едва ли являются оправданными, так как данные районы заселены русскими и карелами, причем русские составляют большинство". Парижская мирная конференция 1919 года и вовсе не стала глубоко вдаваться в эту тему. По финской просьбе "провести расследование вопроса о том. можно ли будет принять во внимание пожелания Финляндии в отношении этих (Печенга и Русская Карелия. -- В.С.) территорий" Верховный Совет союзников определился: такое расследование должно быть проведено, но конференция "не имеет права решать вопрос о территории, которая принадлежит России".

В середине февраля финские войска начали военное решение проблемы, предприняв вторжение в Петербургскую, в западные уезды Олонецкой и Архангельской (Северная Карелия) губерний и в русскую Лапландию и на западном направлении были остановлены лишь на самых подступах к исконно русскому (где ж тут соплеменники?) Петрозаводску, на Сулажгорских высотах. Оправившись, Красная Армия, в составе которой были и перешедшие после поражения революции в Россию "красные финны", ответила сильными ударами.

Дело шло к заключению какого-либо мирного соглашения, накануне которого стороны обменялись нотами. Финляндия (30 марта 1920 года): "...чтобы до начала переговоров Печенга была эвакуирована" советскими войсками. Россия (31 марта): "...это условия должно быть очевидно признано неприемлемым..."

15 апреля 1920 года в Раяйоки (Сестрорецк) открылись предварительные мирные переговоры, где Финляндия выставила условие: оккупация финскими войсками Печенги и части Восточной Карелии (районов Ребол и Поросозера). Красная же армия должна отойти за Мурманскую железную дорогу. Нотой от 27 мая финское правительство обещало, что оно "готово приступить к мирным переговорам... в городе Дерпте...", и 16 июня таковые начались в эстонском Тарту (русском Юрьеве). И в первый же день их проведения финская сторона огласила: Финляндии должны принадлежать и малая Печенга, и вся Русская Лапландия, и целиком Восточная Карелия вместе с Петрозаводском, границу следует провести от юго-восточного побережья Ладоги до Белого моря. Это было желание министра иностранных дел Финляндии Р.Холсти. По мнению же Ю.К.Паасикиви, к Финляндии следовало присоединить лишь те территории. население "которых само этого пожелает, но социал-демократ В.Таннер был вообще готов отказаться от Восточной Карелии. Русские, со своей стороны, требовали часть Карельского перешейка и острова Финского залива" (В.Расила). Финны получили такой ответ: "Уже свыше 800 лет область Печенги находилась во владении русских...", и вообще "развод" следует провести по фактически имевшейся на момент переговоров, то есть от Суванто (озеро Суходольское примерно посреди между Приозерском и рекой Сестрой) до Йоханнеса (ныне город Советский южнее Выборга), по восточным рубежам волостей Реболы и Поросозеро (тогда они были заняты финскими войсками), а на севере •--ориентировочно по старой русской границе XV--XIX веков.

Финны не сходили со своих позиций (19 августа): "Россия... признает право Финляндии на Печенгу, в пределах границ уступки 1918 года, в отношении прочих границ сохраняя статус кво...", то есть и Реболы, и Поросозеро, и рубеж по Сестре. И в конце августа Ленин сделал первую уступку, согласившись отдать Печенгу, если финны выведут свои войска из Ребольской и Поросозерской волостей, если южный участок границы пройдет по линии Суванто-Йоханнес, а мелкие острова Кронштадского залива отойдут к России.

Встречного согласия не последовало, и в начале сентября глава СНК пошел на уступку вторую: пусть пограничной станет Сестра, но -- освободите Реболы и Поросозеро. В ответ то же самое и в конце сентября Ленин согласился на уступку третью: отказываемся от концессии на Аннинские лесоучастки в Суоярви, которые были собственностью России. Затем последовала и четвертая -- по границе на полуострове Рыбачьем. И только тогда, 5 октября 1920 года, был взаимно утвержден окончательный ("подарочный") текст Тартусского мирного договора, 14 октября подписан, 23 октября ратифицирован ВЦИК и 1 декабря -- финским парламентом.

Подарки были поистине богатыми. Как оценивал в своей лекции "Карелия между Восточном и Западом" в Петрозаводске (1992 год) финский исследователь Тапио Хямюнен, чьи родители родом из Суоярви, "Питкяранта -- вторая по значению промышленная зона Финляндии...", "1920--1939 годы (Аннинская концессия! -- В.С.)... ознаменована ускоренным промышленным развитием Суоярви..., особенно лесопиления. В 1920-е годы здесь работали лесопилки как финнов, так и финских заводчиков... Чтобы "строгать зеленое золото", сюда стало приезжать много финнов... В Суоярви в ноябре-апреле работало до 20 тысяч лесорубов, в это время здешнее население удваивалось. Приезжали и православные, но лютеран было больше. Если в 1920 году в Сувилахти было всего 120 лютеран, то в 1939 году -- 6 тысяч... И лютеране сломали традиционную культуру..."

Тогдашняя, 1940 года, граница Тартусского мира совпадала с современной, за исключением Печенги, и район Салли принадлежал Финляндии. Как пишет председатель Союза Карелии (Karjalan Liitto) Хелена Валта в изданной на русском языке брошюре "Карельский вопрос" (1996), тогда "была утверждены линия границы..., проходившая по линии границы 1812 года". Но, кстати, уже на следующий год она же в брошюре "Что такое Карелия" ужесточила свое мнение: "Однако по Тартусскому мирному договору Финляндия лишилась захвачены ею (именно! -- В.С.) Реболы, получив взамен Печенгу и часть полуострова Рыбачий".

И все же, вроде, ударили по рукам, соблюли все необходимые юридические формальности, но в 19021 году отряды финских добровольцев (конечно, не без ведома-попустительства правительства) вторглись на территорию только что созданной большевиками Карельской Трудовой Коммуны, а 27 ноября того же года Финляндия даже обратилась в Лигу Наций с просьбой "учредить комиссию, которая изучила бы вопрос о Восточной Карелии и, посетив этот край, резюмировала результаты своего обследования в докладе, чтобы была таким образом установлена объективная база для будущего решения Лигой Наций по этому вопросу" (В.В.Похлебкин).

Совет Лиги Наций в середине января 1922 года решил, что проблема может быть рассмотрена только в том случае, "если между сторонами имеется соглашение по данному вопросу". В июле 1923 года "карельский вопрос" был передан на рассмотрение в Международный Суд в Гааге, но и тот отвечал: "без согласия России Суд не может высказать даже своего совещательного мнения". Тогда СНК в ноте от 15 сентября заявил, что считает "отныне вопрос о Восточной Карелии окончательно исчерпанным и совершенно устраненным из дипломатической переписки между правительством Союза и правительством Финляндии".

СТАЛИНСКИЕ ДИВИЗИИ

До конца 30-х годов проблема не выходила на межгосударственный уровень, но это совершенно не значит, что, как с той, так и с другой стороны считалась решенной навечно. Москва не оставляла надежд и желания отодвинуть границу подальше от "колыбели революции", а втайне даже "присоединить" к коммунистической "рэсэфэсээрии" всю Финляндию. Ы Хельсинки же вызревала и наливалась плотью полков и бригад старая идея "Великой Суоми до Урала". Но вот интересный, мало кому из спорящих сейчас по этому поводу, факт: правительству Финляндии самому предложить СССР перенести "ленинградский отрезов" на несколько километров севернее в обмен на земли в других местах советовал в 1939 году... К.Г.Маннергейм, но... Московские переговоры (и инициатива СССР) того же года окончились другим результатом.

Переговоры начались в марте, и советская делегация попросила передать СССР в аренду несколько островов в Финском заливе -- Суурсаари (Гогланд), Лавансаари (Мощный), Сейскари (Лесной), Большой и Малый Тютерсаари (Тютерс), чтобы для обеспечения безопасности морских коммуникаций возвести там укрепления (согласно условиям Тартусского мира они были демилитаризованы). "Поскольку Финляндия не согласилась на это, то Советское правительство готово было взамен островов уступить ей часть территории Советской Карелии" (Н.И. Барышников..., "Финляндия во второй мировой войне", Ленинград, 1989). "Маршал Маннергейм сообщил, что острова можно уступить, поскольку их оборона была невозможной, но правительство Финляндии не пожелало рассмотреть этот вопрос" (В.Расила).

Переговоры прервались и возобновились только в октябре, когда новый сильный друг Финляндии Германия рекомендовала допустимость в территориальном вопросе -- передачи СССР островов, не более. Однако 14 октября советская сторона предложила "договориться о том, чтобы отодвинуть... границу к северу от Ленинграда до линии Липопа (район Котово) -- Койвисто (Приморск) с тем, чтобы город (Ленинград. -- В.С.) находился вне зоны артиллерийского обстрела с территории Финляндии" (Барышников). Кроме того, Светский Союз настаивал на передаче ему, наряду со "старыми" островами, еще и острова Кийвисто (Большого Березового), в Заполярье -- части полуостровов Рыбачьего и Среднего, где это диктовалось необходимостью обеспечить безопасность морских подступов к Мурманску (попытка возврата одного из "ленинских подарков"), и сдать на 30 лет в аренду военно-морскую базу Ханко. Взамен СССР предлагал территории в районе Ребол и Поросозера, при этом Советский Союз поступался площадью 5529 квадратных километров, а хотел получить 2761 квадратный километр или вдвое меньше. Так говорят советские (Похлебкин, Барышников...) и финские (Расила) историки, что не совсем сходится с утверждением Х.Валта: "...Советский Союз потребовал от Финляндии в обмен на территории в Восточной Карелии передачи крупных (? -- В.С.) островов Финского залива, части территории Карельского перешейка и Печенги (? -- В.С.)..., а также сдачи в аренду города Ханко с примыкающими к нему территориями" ("Карельский вопрос").

"Инструкция финской делегации предусматривала согласие на некоторые незначительные изменения границы на Карельском перешейке (Финляндия может отодвинуть границы лишь на 13 километров. -- В.С.), не решавшие вопрос обеспечения безопасности Ленинграда... (у побережья Финского залива не дальше районе Куоккалы(Репино), а в порядке территориального обмена допускалась возможность передачи СССР мелких островов: Сейскари, Пиенинсаари (Малый), Лвансаари, Большой и Малый Тютерсаари..." (Барышников...). "...Маннергейм шел на некоторые уступки, поскольку считал возможности Финляндии в случае войны крайне ограниченными.... Переговоры закончились 13 ноября 1939 года безрезультатно..." (Расила). И в пограничном Мансила разорвались артиллерийские снаряды.

Новая граница 1940 года не была такой уж новой, а скорее, как раз "старой", ибо она практически ("в основном". -- В.Расила) повторяла рубеж 1721 года: к СССР отошли Карельский перешеек, Северное Приладожье, районе Куолаярви, ряд островов в Финском заливе, части полуостровов Рыбачьего и Среднего. В ходе боевых действий Красная армия заняла район Печенги, однако согласно мирного договора СССР вернул его Финляндии. Это общеизвестно, но куда как таинственной оказалась другая "территориально-пограничная" страница этой истории.

Во время советско-финляндской (по западной терминологии "зимней") войны была образована эфемерная Финляндская Демократическая Республика, которая по замыслу Кремля, должна была после победы СССР полностью заменить буржуазную Финляндию. Из Заявления Народного Правительства Финляндии: "Народное Правительство Финляндии обращается к Правительству СССР с предложением заключит договор о взаимопомощи между Финляндией и Советским Союзом и осуществить вековую мечту финского народа: воссоединить народ Карелии с народом Финляндии, присоединив его к единому и независимому государству Суоми". И передал фактически несуществующей ФДР территорию Советской Русской) Карелии к западу от Кировской железной дороги общей площадью в 70 тысяч квадратных километров! В одном из пунктов соглашения говорилось "о необходимости воссоединения карельского народа с родственным ему финским народом в едином Финляндском Демографическом государстве". Рубеж предполагалось провести по воображаемой языковой границе, как выражаются некоторые финские исследователи. А это -- южнее Олонца, по восточному берегу Сямозера до Падан, восточнее Ругозера до Кестеньги и к северной оконечности Саллы.

Планы обоих сторон совпадали, так что говорить о преимущественной кровожадности и имперскости только одной из них (любой), по меньшей мере неприлично. Как писал доцент Карельского института (университет Йоэнсуу, Финляндия) А.Лайне: "Весной, за несколько месяцев до нападения Германии и Финляндии на Советский Союз, президент Финляндии Ристо Рюти начал разрабатывать планы относительно будущего Восточной Карелии как части Великой Финляндии после окончания победоносной освободительной войны... Поэтому существовал план переселения русских в другие районы Советского Союза... ("Гражданское население Восточной Карелии под финляндской оккупацией", в сб. "Карелия, Заполярье и Финляндия в годы второй мировой войны. Тезисы докладов международной научной конференции (6--10.-06.1994)", Петрозаводск, 1994).

Летом сорок первого финские войска так же как и советские полтора года назад, перешагнули границу, называя эту войну "продолженной": имелось ввиду вернуть недавно утраченное. И их не остановили на "старый" для Финляндии государственный рубеж 1811--1940 годов (кроме отрезка на Карельском перешейке, хотя и здесь, в одном месте, финны переступили его), ни захват бывших Ребольской и Поросозерской волостей, ни даже то, что вскоре земли, издавна заселенные спасаемыми от "большевистского ига" карелами и вепсами, остались далеко позади финских траншей. И русские Петрозаводск с Заонежьем входили в эти планы (Петрозаводску даже изменили имя, переименовали на свой лад его улицы). Не упрись Красная армия в Свирь и ББК -- не остановились бы "освободители" и далее, как в своре время только железная цепкость финских полков не позволила советским танкам прорваться к Хельсинки. И странно звучит объяснение этому Х.Валта: "В течение осени финские войска... продвинулись за пределы прежней границы..., с целью в ходе войны обеспечить безопасность своих границ" ("Карельский вопрос").

Договоры о перемирии 1944 года и Парижский мирный договор 1947 года передавали СССР немецкие капиталы в Финляндии, но в зачет этого Советский Союз приобрел у Финляндии -- на правах победителя -- участок в 176 квадратных километров с электростанцией Янискоски при впадении реки Паз в озеро Инари. СССР возвращался район Салла-Куусама, ну, а про то. что в лоно России вернулась Печенга -- ныне знает любой в меру старательный школьник. Граница 1944--1947 годов практически повторила "развод" 1809 года, когда, напомню, Финляндия была включена в состав России.

ПОСТОЯННЫЕ СНЫ О КАРЕЛИИ

Понятно, в среде переселенцев (а в 1944 году с территории, отходящей к СССР, скорбным путем на закат солнца ушло 420 тысяч выборгских карел, жителей Салла и Печенги) надежды на возможное возвращение "утраченных территорий" не умирали никогда. Открыто эта проблема обсуждалась в ходе подготовки к Парижской мирной конференции, при подготовке и возобновлении Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи в 1948 и 1955 годах, в связи с возвращением Финляндии арендованной территории Ханко. "Президент Урхо Кекконен, встречаясь с советским руководством, неоднократно неофициально поднимал вопрос о возвращении отошедших территорий Карелии... Компромиссное решение по Сайменскому каналу осенью 1960 года вселило в президента надежду... Наибольшие надежды... Кокконен питал во время празднования семидесятилетия Генерального секретаря КПСС Н.С.Хрущева... в Москве в апреле 1964 года... После снятия... Н.С.Хрущева... Кекконен однако решил, что новое советское руководство будет считать пересмотр границ невозможным... В начале брежневского периода вопрос еще обсуждался, но в 1970-е годы он стал замалчиваться" (Х.Валта).

"Замалчивается" -- не по причине бесперспективности вообще, но -- "из-за боязни реакции Советского Союза", как отмечает Х.Валта, невольно подтверждая старую и всеобщую для мира истину: сильное государство (боясь или гордясь) уважают, слабым помыкают все более откровенно, что видно и ныне. Но пусть продолжит Валта.

"О возвращении Карелии снова заговорили после воссоединения Германии и возвращении странам Прибалтики независимости... Деловому обсуждению вопроса препятствовал недостаток в достоверных сведениях о причинах начала войны и отторжения Карелии, возникший в годы умолчания также и в Финляндии. Еще больший недостаток объективной информации ощущается в России (согласен; это я в меру своих сил и постарался только что восполнить -- В.С.) . После распада в 1991 году Советского Союза началась активная дискуссия о положении отошедших к СССР территорий Карелии...

Критиковалась сдержанная позиция политического руководства в отношении возможного начала переговоров... противников возвращения территорий... особенно беспокоили предполагаемые затраты, связанные с возвращением территорий, а также проблемы, могущие возникнуть в связи с появлением в стране русского национального меньшинства.

Активность проявил и Союз Карелии... Союз... выразил пожелание, чтобы в договор об основах отношений (России и Финляндии. -- В.С.) было включено упоминание о том, что путем переговоров возможен мирный пересмотр границ... еще весной 1990 года родилось движение общественности за возвращение границ Тартусского мирного договора 1920 года. Т.н. гражданский совет внес президенту предложение о том, что Финляндии следует воздержаться от заключения договора..., если в нем будет подтверждена неизменность нынешних границ. Совет потребовал также провести изучение вопроса и осенью 1993 года приступил к сбору подписей под петицией о возвращении границ Тартусского мирного договора..."

В ходе дискуссии, развернувшейся тогда в финской прессе и на разного рода собраниях и праздниках, обсуждались разные варианты достижения цели -- и путем приобретения (покупки), и методом аренды территории, и даже объявлением их особой автономией: "Альтернативно автономная Карелия могла бы принадлежать России, однако автономия открыла бы финнам возможность возвращения на территорию на постоянное жительство. Финны могли бы приобретать или арендовать недвижимость и землю. Финский язык стыл бы вторым официальным языком, финны могли бы участвовать в демократических основах в местном самоуправлении. Доходы, полученные от налогов, использовались бы на устройство и поддержание основных форм обслуживания граждан, государственный налог выплачивался бы России. Часть русского населения, возможно, вернулась бы в другие части России, а на территорию могли бы переселиться, в частности, ингерманландцы".

Пресса полна подобных цитат: обсуждение вопроса началось!

..."Это мой родной город, -- пишет о Приозерске Р.Мерие ("Север", 1992, №№ 11-12). Ладога -- мое море. На его берегу я играл ребенком. На этом же берегу я смотрел на гладкую безграничную. водную поверхность будучи взрослым человеком спустя 51 год. Родного дома я не нашел, но я ощущал себя ребенком в коротких штанишках, стоя на песчаном гребне снеди сосен..." Память и сдержанную мужскую тоску Рауно по своей отчине я понимаю и ни тени мысли, которая хоть ненароком бы оскорбила их не возникает во мне. Но и мне надо спросить моего земляка из другой страны: неужели наши встречные взгляды с разных берегов Ладоги навсегда разминулись во временах? 

Опубликовано журнал «Север», ноябрь 1999 г.

Перейти в начало